Спящий мореплаватель - [97]

— Пусть только попадется мне этот щенок Яфет, я его научу уважать старших, он у меня узнает, кто в доме хозяин.

Андреа вздохнула и закрыла глаза. Она знала, что они больше никогда не увидят Яфета. Полковник тоже это знал, и как раз об этом свидетельствовали его угрозы.

Мамина поставила перед Полковником большую чашку грога с несколькими каплями ванильного экстракта, на который он даже не обратил внимания. Он ощупал черную повязку на незрячем глазу. Затем положил на стол свои огромные руки, наклонился к ним, к этим старым рукам, как будто в них мог найти ответы на все вопросы, затем взглянул на Мамину. Она ответила таким же потерянным взглядом, и лоб ее наморщился сильнее обычного. Тогда он попытался найти глаза Андреа, но они были закрыты. Полковник дотронулся до ее белых распущенных волос. С удивлением и, казалось, с давно забытым благоговением. И спросил уже не своим обычным голосом, а тихим и умоляющим:

— Что мы будем делать?

Мамина подхватила его вопрос:

— Вот именно, что мы будем делать?

Андреа открыла глаза и подняла их к потолку.

— Боже мой, разве можно что-то сделать? Мне кажется, что я все время переживаю одну и ту же сцену. Как будто события никогда окончательно не проходят, а повторяются вновь и вновь.

— Что сказала девушка из службы погоды?

— Мое радио не работает, — сказал он, — батарейки сели.

— Придется ждать, когда спустится Мино, — заключила Мамина.

— Я видела Мино, когда ходила в туалет, — заявила Андреа, — и он сказал, что девушка из службы погоды сообщила в пятичасовом выпуске, что циклон оставил позади Большой Кайман и приближается к южному побережью провинции Матансас.

Полковник поднес чашку к губам, но не сделал глотка.

— Какая разница, — сказал он, — что сказала девушка из службы погоды. — Он замолчал и жестом призвал прислушаться к шуму дождя и ветра. — Это вопрос нескольких часов.

Единственное, в чем они все были согласны, — это в том, что циклон неизбежен.

— Ну и что дальше? — не унимался Полковник.

— Яфет, — сказала Андреа.

— Что мы можем сделать?

— Ради бога, еще немного кофе.

Полковник встал и взял мангровую палку:

— Пойду подою корову.

И ровно в этот момент, точно в то мгновение, когда Полковник взял мангровую палку, послышался бой часов.

Сначала пять ударов — отчетливых, звонких, размеренных, музыкальных — перекрыли шум ветра, дождя, бури. На миг восстановилась тишина, а затем снова пять таких же ударов. И опять, еще более краткий миг тишины. И затем девять ударов. И снова девять. Потом десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать ударов. Уже без пауз. И с этого момента часы уже не умолкали.

Когда Мамина, Андреа, Полковник и Висента де Пауль прибежали в гостиную, там уже был Хуан Милагро, который стоял рядом с часами, смотрел на них и даже ощупывал, как будто это был какой-то волшебный механизм.

Мино, Элиса, а следом за ней Оливеро тоже выскочили из своих комнат и бегом спустились по лестнице, встревоженные этим неумолчным боем часов.

Растерянные и изумленные, словно они были свидетелями какого-то экстраординарного события, появились Валерия и Немой Болтун.

Хуан Милагро и Полковник по очереди постучали кулаком по корпусу часов, ничего не добившись. Они положили часы на пол, как мертвеца, но от этого часы не перестали бить. Они постучали по задней стенке корпуса.

— У тебя есть ключ? — спросил Хуан Милагро у Оливеро.

У Оливеро никогда не было ключа от семейной реликвии. Для чего нужен был ключ, если часы не показывали время и, в довершение всего, били когда хотели и сколько хотели? Зачем нужен был ключ, если маятник часов, блестевший золотом, несмотря на годы, был недвижим, как окоченевший труп? Кто знал, где, в каком старинном, бог знает каких времен сундуке остался лежать ключ, открывавший корпус из славонского дуба?

Вопрос Хуана Милагро, повторенный теперь Полковником, переключил всеобщее внимание с часов на Оливеро, хозяина часов.

Часы не переставали бить, взгляды всех присутствующих были обращены на него, и он понял, что от него ожидают решения. Он понял, что ему следует что-то предпринять. Он подошел к часам. Церемонным жестом, словно это был священный предмет, взял из рук Полковника мангровую палку. И, полагая, что осуществляет всеобщую волю, ударил изо всех сил. Стекло, защищавшее маятник, сразу разбилось. Маятник, который до сих пор висел строго по центру, дрогнул, наклонился, отломился и упал на дно корпуса. Циферблат поддался не сразу. Сначала он треснул в нескольких местах, затем от него отломилось несколько кусков. В одно из образовавшихся отверстий Оливеро засунул палку и, используя ее как рычаг, надавил, отдирая циферблат. Показались колки, валики, шестеренки, пружины, колесики и молоточек, который все еще ударял по маленькому колокольчику. Оливеро вернул Полковнику мангровую палку, рукой вырвал колокольчик и остановил молоточек.

И тут все услышали, что снаружи по-прежнему угрожающе ревет и надрывается непогода, как будто хочет свести с обитателями дома личные счеты.

— Завтракать, — сказала мудрая Мамина.

И, бросив последний взгляд на растерзанные часы, все пошли на кухню.

СНЕГ

— Может показаться странным, хотя на самом деле это не так, что второй сборник стихов нашего поэта-модерниста, коренного гаванца, называется «Снег» несмотря на то что все мы твердо убеждены, что он, скорее всего, никогда в жизни не видел снега.