Едва ворочая языком, путник бормотал невнятные слова благодарности Крому и всем Светлым Богам. Но когда схлынули первые волны опьяняющего восторга, киммериец сообразил, что добраться к воде будет не так-то просто. Нельзя сказать, чтобы спуск по отвесной каменной стене пугал юного горца, с детства лазавшего по скалам, неприступным для жителей равнин, но теперь его могучее тело было изнурено жаждой, и он предчувствовал, что еще не скоро сможет припасть к прохладной влаге озерца.
Не полагаясь больше на силу и цепкость рук, варвар стал разматывать длинный пояс, чтобы использовать его вместо веревки. Он окинул взглядом пространство вокруг, соображая, к чему бы прикрепить конец пояса, но на глаза не попадалось ни одного подходящего выступа или камня. Может, вогнать меч поглубже и накинуть петлю на рукоять? Юноша вытащил клинок из ножен и попробовал вонзить лезвие в почву, но, не успев погрузиться в мягкую породу на локоть, сталь наткнулась на неподатливый камень. Впрочем, путник уже отбросил нелепую мысль спускаться вниз безоружным. Кто ведает, что скрывается там, под сенью листвы? Может, огромная дикая кошка, житель степей Заморы, затаилась в ветвях и ждет добычу, гонимую жаждой к воде…
Увы, как ни тяжело было отвести взгляд от воды, киммериец снова обмотал пояс вокруг талии и побрел по краю расщелины, надеясь отыскать более удобное место для спуска. И тут его сознание снова всколыхнул могучий зов, подавивший волю; как будто невидимая исполинская рука подталкивала его, заставляя не то что идти — бежать! Бежать, когда, казалось бы, последняя капля силы уже испарилась под горячими солнечными лучами!
Этот безумный бег оборвался так же внезапно, как и начался. Путнику вдруг почудилось, что раскаленный воздух перед ним сгустился и приобрел крепость камня; затем грудь его содрогнулась от сильного удара. Юноша рухнул на землю. Какое-то время он лежал без движения, словно душа его, истомленная бесплодной борьбой, отлетела на Серые Равнины. Но вот дрогнули ресницы, хрип сорвался с черных потрескавшихся губ, и путник, пошатываясь, встал. Он подождал, пока уляжется отвратительное головокружение и рассеется пелена, застилавшая взор, потом заставил себя взглянуть вниз. Прямо под ним на выступе скалы раскинуло корявые сучья одинокое дерево, напоминавшее горбатую ведьму со скрюченными пальцами и жесткими зелеными космами. Но киммерийцу оно показалось сказочно прекрасным. Да, прекрасным! Ибо этот уродец, каким-то чудом отвоевавший у каменной тверди право на жизнь, обещал помощь.
Цепляясь за едва заметные неровности скалы, варвар добрался до выступа и в изнеможении опустился — точнее, рухнул — на камни у подножия дерева, привалившись спиной к кривому стволу. Прикрыв глаза, он осыпал проклятиями безводные земли Заморы, укравшие у него силу. Еще недавно он шутя одолел бы этот склон и не стал тратить время на передышки, а теперь, после небольшого усилия, появилась мерзкая дрожь в руках и ногах, сердце колотилось о ребра, рвалось из груди, как дикий зверь из клетки. Из свирепого воина, рожденного на поле битвы, он превратился в развалину. Но проклятым камням не остановить его теперь, когда спасение рядом! Он выиграет схватку с ними, как выиграло ее это чахлое дерево… Юноша похлопал рукой по шершавой коре, как будто благодаря за поддержку нежданно обретенного друга.
Привязав один конец пояса к стволу, киммериец сбросил другой с выступа и глянул вниз: пояс был коротковат, но ничего иного под рукой не имелось. Он проверил крепость узла и, ухватившись за скрученную ткань, начал спускаться вниз, упираясь ногами в камни. Каждое движение отдавалось тягучей болью в истощенных мышцах и со стороны выглядело мучительно медленным и неуклюжим, но юноша понимал, что поспешность дорого обойдется; и потому он заставлял себя выверять каждый жест и не глядеть вниз, чтобы не вернулось головокружение. Только когда в руках оказался свободный конец пояса, юноша бросил беглый взгляд на землю. Благодарение Крому, ее устилали не острые камни, а зеленый травяной ковер! Похоже, костей он не переломает, если прыгнет прямо вниз… Онемевшие пальцы разжались, и тело грузно упало в траву. Киммериец снова погрузился в беспамятство.
Сознание надолго покинуло его. Когда он очнулся, солнце уже не висело над головой, а расщелину заполнял прохладный полумрак. Путник попробовал пошевелить руками и ногами и не почувствовал боли. Кости, слава Светлым Богам, целы! Но когда он попытался приподняться, стало ясно, что спуск отнял у него последние силы. А может, виной тому сумасшедший бег по краю ущелья? Так или иначе, ему не встать! В бессильной ярости юноша заскрежетал зубами. Что ж, если он не в силах идти к воде, как подобает человеку, он поползет — подобно червю или змее, порождению Сета!
Киммериец представил, как холодная струя падает на его воспаленную голову, сбегает по лицу, смачивает пересохшие губы, омывает тело, возвращая ему силу… И уже не слабый хрип, а звериный рык прокатился над ущельем. Резким рывком он перевернулся со спины на живот и пополз на шум воды.
Спустя некоторое время, показавшееся путнику вечностью, его запекшиеся губы приникли, наконец, к прозрачной влаге. Однако, сколь ни велико было это счастье, усталость взяла свое, и он забылся сном. Но это забытье было уже не мучительным, а сладким.
