Спросите Фанни - [16]

— Давно ты с ним?.. — начал он, когда они с Лиззи осматривали ветки, которые надо спилить.

— Он не бойфренд, если именно это тебя интересует, — ответила сестра.

— А кто же?

— Друг, — сказала Лиззи. — Я бы сказала, с привилегиями.

— Ага, прекрасно. — Джордж взглянул наверх, прищурился и стал пристраивать полотно пилы туда, где ветка отходила от ствола. — Смотри, чтобы потом не пожалеть.

— Если ты так беспокоишься, то стоило бы поговорить про Брюса.

— Не думаю, что старикан «с привилегиями» — это выход.

— Отвали, Джордж.

— У него еще нет Альцгеймера? Просто интересуюсь, поскольку он не в силах запомнить мое имя.

— Ему шестьдесят пять. Он не старикан, и Альцгеймера у него нет.

— Ха-ха, год до пенсии, — заметил Джордж. Он еще раз потянул пилу на себя, и ветка упала на землю.

— Я ухожу! — крикнул Гэвин с заднего крыльца. — Пока, Грег. — И он помахал рукой.

— Счастливо, Говин, — ответил Джордж.

После этого Джордж почти не встречался с Гэвином, поскольку Лиззи ясно дала понять, что не собирается вводить этого человека в семью. Гэвин не ходил с ними на байдарках в День поминовения, не был на дне рождения Мюррея в июле, когда Джордж привез немецкий шоколадный торт из любимой кондитерской отца в Конкорде, а Лиззи собрала корзину для пикника. Джорджа беспокоило, что его сестра тратит драгоценное (читай: детородное) время на человека, с которым ей ничего не светит, но что может сделать старший брат, когда сестра уже выросла?

Ничего, мрачно признавал Джордж.

* * *

В тот теплый сентябрьский день после обеда Джордж поехал в город встретиться со старым другом, надеясь уговорить его утром в воскресенье выйти на пробежку. Он знал, что родные могут воспринять это как неуважение — в первую очередь так подумает Рут, особенно учитывая ссору Лиззи с Гэвином; но Джордж считал, что во время семейных сборов иногда ради сохранения рассудка надо вырываться из дома. Ничего страшного, если в воскресенье отец и сестры позавтракают без него.

Но друга не оказалось дома, и Джордж расстроился: слинять на рассвете без оправдания в виде уговора с товарищем будет трудно. Он представил себе, как утром Рут навязывает всем планы совместного времяпрепровождения и как он лезет от этого на стенку. Дай ей бог здоровья, но выносить сестру в больших количествах он не мог.

Все-таки придется бежать одному. Приняв решение, Джордж воспрял духом и отправился назад в дом отца. Он уже собирался сворачивать на шоссе, но тут увидел знак, указывающий дорогу к местной больнице. Джордж взглянул на часы: два пополудни. Сначала он подумал, что Гэвина, наверное, уже отправили домой, хотя он мог и застрять в приемном отделении: порой пациенты ждут там часами.

Джордж понимал, что лучше не вмешиваться, но его подстрекала мысль, что он способен остудить горячий конфликт между сестрой и бывшим любовником. Заехать. Сказать свое веское слово. Намекнуть мужику, что нужно просто искренне извиниться и хоть чуть-чуть вырасти в глазах семьи — ведь родные Лиззи точно знали, что он цинично воспользовался молодой женщиной, переживающей кризис среднего возраста. Так Джордж видел ситуацию.

Решено!

Заехав на больничную парковку, он заглушил мотор и немного посидел, подыскивая слова, которые скажет Гэвину, если застанет его в приемном покое. «Я слышал, ты испоганил нашу семейную кулинарную книгу». Или: «Поделом тебе — за то, что целый год играл чувствами моей сестры». Он понятия не имел, что говорить.

Обычно Джордж проявлял в конфликтах мягкость; ему часто приходилось иметь дело с агрессивными людьми, чьи родственники оказывались в реанимации, и он умел сохранять спокойствие, но сейчас у него кулаки сжимались от ярости. Джордж сделал глубокий вдох и достал из бардачка недокуренный косяк. Одна долгая затяжка — чтобы сдержать свой гнев во время разговора с Гэвином. Потом он затушил папиросу, сунул ее назад в бардачок и вышел из машины.

Лиззи устроит скандал, но плевать.

* * *

Гэвин еще находился в приемном покое. Больница была небольшой, и Джордж просто подошел к регистратуре и увидел, что полинялый плейбой в шортах и сандалиях «Велкро» с рельефной подошвой сидит на кровати за полузадернутой занавеской: в левой руке торчит капельница, а правая замотана бинтом и прижата к груди. Темные кустистые брови выглядели неопрятно и напоминали отростки оленьих рогов. Рядом с ним сидела девушка в дымчато-белой блузке; Джордж решил, что это дочь Гэвина, поскольку она выглядела так молодо, что, казалось, еще не имела права голосовать.

Гэвин поднял взгляд.

— Убирайся! — рявкнул он.

Джордж почувствовал, как по затылку пробежал холодок, и крепко сцепил пальцы.

— Я пришел с миром. Как рука?

— Я сказал — вон!

— Сначала объясни мне, как ты умудрился уронить нашу поваренную книгу в раковину с водой.

— Твоя сестра психичка, — огрызнулся Гэвин. — Я положил книгу на стол и потянулся за чем-то. Подумаешь, уголки промокли — тоже мне трагедия. Но сестрица у тебя полный неадекват. Знаешь, что она сделала?

— С ноутбуком?

— Ему кранты.

— Вы квиты, — пожал плечами Джордж. — Серьезно, как рука?

— Ужасно. Ожог второй степени, — ответил Гэвин. — А я правша.