Спроси меня как - [9]
Моя мама – душа. Очень красивая, мягкая и ранимая женщина, которая никогда в жизни не сказала матерного слова и не повысила голос. Для меня она была примером для подражания все детство. Казалось, что красивее ее в мире быть не может. А как она одевалась… Я верила, что когда вырасту, буду носить ее вещи.
Отец – тот самый красавчик. 193 сантиметра роста, боксер-тяжеловес с фигурой атлета, черными, как ночь, кудрявыми волосами, самыми голубыми в мире глазами и губами, будто в них 10 мл филлера вкололи. Понимаете сочетание, да? Естественно, бл*дина, каких поискать. Я помню с самого раннего детства, как под окнами орали телки: «Витя, выходи!» Помню, как они приходили к маме, как он спускал их с лестницы. Однажды, когда в нашей квартире уже появился домашний телефон, отец-боксер «челночил» из Китая. Вдруг ему позвонили, а телефонов в доме было два: на кухне и в зале. Когда кто-то говорит в зале, тот, кто на кухне, мог тихонько взять трубку и подслушивать. И я взяла. Там была женщина, с которой они договаривались о встрече и мило ворковали. Мне было лет восемь, наверное. Я все рассказала маме. Хладнокровно, с намеком, что нужно его наказать. Откуда это в ребенке? Ведь нам кажется, что дети ничего не понимают. Прекрасно понимают, друзья. Они считывают все и впитывают. Как бы вы ни старались их воспитывать – бесполезно. Воспитывать нужно себя, а они будут повторять за вами. Мама все высказала отцу и отправила меня с ним к этой телке, чтобы сообщить ей, что между ними все кончено. Мы зашли, он стал говорить. Я сразу разглядела неискренность и наигранность, с которой все происходило. Как можно было думать, что я настолько глупый ребенок? «Все, между нами все кончено», – произносит папаня и ПОДМИГИВАЕТ! Это фиаско, братан, сказала я ему мысленно. Мы спустились в наш «жигуль», где нас ждали мама и брат, и я с порога заявляю: «Он ей подмигивал!» Ну а дальше папины признания в любви и попытки меня дискредитировать, и мамин: «Куда я одна с двумя детьми?»
Конечно, никто не изменился и все продолжалось…
ВОСПИТЫВАТЬ НУЖНО СЕБЯ, А ДЕТИ БУДУТ ПОВТОРЯТЬ ЗА ВАМИ.
Мой отец был тираном, я и так хотела, чтобы она от него ушла. Единственное его проявление любви – это деньги. Он бил меня всегда, просто так, а я ради него стала мастером спорта по спортивной гимнастике и окончила школу с золотой медалью. Ведь мне нужно было, чтобы он гордился мной. А он лишь реализовывал с моей помощью свои амбиции. Такой обезьянкой не стремно перед друзьями похвастаться, согласитесь? Так я и росла с синдромом отличницы, не могла себе позволить быть вторым номером. Знаете, как бил? Брал мою руку за запястье и бил моей же ладонью по лицу. Потому что боксер и боялся делать это своей рукой. Я пряталась от него под кроватью, а мама плакала, заступалась, но продолжала с ним жить. Когда мне было три года, мы сидели с мамой на скамейке в кухне друг напротив друга, она меня чем-то кормила из ложки, а отец опаливал курицу. Они о чем-то разговаривали, и вдруг он разворачивается и бьет маму по лицу этой курицей. Она падает со скамейки, а дальше я ничего не помню. Вы слышите меня, МАМЫ и ПАПЫ? Я помню ЭТО, ненависть к отцу была невообразимой, и страх, непереда ваемый страх! Ко мне нельзя было приходить подружкам, но они приходили, а я смотрела в окно каждую минуту, и если видела, как он возвращается домой, – меня бросало в жар и наступала дикая паника. Девочки бежали врассыпную… Но ведь я не делала ничего плохого, всего лишь была ребенком.
Я ничего не решала в этой ситуации, а мать продолжала жить с ним. Даже будучи подростком, когда я сидела и болтала с парнями и девчонками под окнами, он мог увидеть меня во время прогулки с собакой, подойти, схватить меня за волосы и тащить в дом: в одной руке поводок, а в другой мой хвост. Боже, как же мне хотелось умереть от стыда в тот момент… Так опустить пятнадцатилетнюю девочку перед парнями… Но все упиралось в деньги, наше материальное благополучие было для матери важнее ее самой и нас. Она ушла от него, когда я училась на первом курсе и мне уже было насрать. Я уже стала собой, впитав все дерьмо. Уже будучи взрослой и имея семью, я спросила у матери, почему она не уходила, когда происходил весь этот п*здец? Она ответила, что была дурой. И единственное, о чем жалеет, что не сделала этого вовремя, а теперь понимает, что прокормила бы и вырастила нас сама. А потом смогла бы найти достойного мужчину. Но он не смог так просто уйти… Тираны не сдаются. Один день он писал ей любовные письма, а другой х*есосил на чем свет стоит. Следил, караулил, угрожал, унижал и унижался сам, плакал и орал.
Я НЕНАВИДЕЛА СЕБЯ ЗА ТО, ЧТО Я – ЭТО ОН. ЗА ТО, ЧТО Я ДЕЛАЮ ВСЕ ТО ЖЕ САМОЕ, ЧТО И МОЙ ОТЕЦ.
Однажды он пробил ей голову, испугался и приехал ко мне. Я тогда только родила старшую дочь в Новосибирске и, естественно, об этом не подозревала. Он позвонил мне с вокзала, мол, хочу внучку посмотреть, и я согласилась. Пока он ехал, мне позвонила мама и все рассказала, травма была серьезной. Я так его возненавидела, в тот момент на 10 000 %. Он приехал. Я не пустила. Сидел в подъезде и страдал. У меня даже ничего не екнуло. Я радовалась и наслаждалась тем, как отливаются кошке мышкины слезы! Мне было противно от мысли, что этот человек меня родил.
