Справный дом - [31]

Глава 8. Убранство

Следующим утром на новом подворье вновь закипела жизнь: в двух грузовиках привезли мебель. Выгружать ее пошли Алексей Петрович и Федор; Домна Федоровна осталась заниматься хозяйством, и мне тоже она велела туда не ходить — дело то тяжелое, не бабье. Но любопытство так и распирало меня изнутри, и знахарка, видя это, отпустила: иди, посмотри, раз так уж невтерпеж. Я пулей вылетела из летней кухни и через две минуты уже стояла во дворе нового дома (в сторонке, чтоб никому не мешать) и наблюдала, как осторожно, словно хрусталь, выгружают из машин мебель. Ошарашено глядя на нее, я охала: с такой мебелью и в самом деле надо обращаться самым бережным и аккуратным образом. Дело в том, что привезенные шкафы, комоды, тумбочки, столы, стулья, столики были… антикварными. Более того — все эти вещи составляли один гарнитур, или, во всяком случае, были столь удачно подобраны под стиль и эпоху, что мне оставалось только гадать — где, в каком салоне удалось найти подобный комплект? В том, что мебель — антикварная, я не сомневалась ни секунды: уж кто-кто, а я, археолог, в древностях разбираюсь… Правда, вещи казались новыми, но лишь потому, что все они без исключения находились в превосходном состоянии. То, каким образом они могли так хорошо сохраниться до наших дней, составляло для меня еще одну тайну. По отдельности, может быть, я и приняла бы их за новодел, но никакой мастер-краснодеревщик в наше время не способен столь четко выдержать стиль и придать дух эпохи целому гарнитуру. О стоимости антиквариата я боялась даже задумываться, впрочем, и задумываться тут было нечего: обстановка целого дома примерно конца XIX века (но уж никак не позже первых годов ХХ!), в великолепной сохранности, стоила целое состояние… Не в моих правилах заглядывать в чужой кошелек, но сейчас две мысли пришли мне в голову: первая — как глубоко ошибалась я, думая в самом начале строительства, что дом у Федора будет «небогатым»; вторая мысль — наверняка Калитвины отдали за эту мебель все свои жизненные накопления, а может, не обошлось и без наследства, оставленного многими поколениями зажиточной семьи. Как бы то ни было, свадебный подарок Федору был поистине царским.

Мебель сгрузили и поставили пока во дворе, так что я могла рассмотреть ее поближе. Я подошла к резному комоду на круглых точеных ножках; так и есть — XIX век, 1880-90-е годы, не позже. Красное дерево пропитано чем-то очень темным (так делали, чтобы подчеркнуть фактуру). То, что идеально сохранившаяся полировка — старинная, было видно на глаз и чувствовалось на ощупь. Остальные вещи принадлежали тем же годам, тому же стилю. Сомнений не осталось — это гарнитур. Скорее всего, Калитвиным посчастливилось приобрести обстановку какой-нибудь чудом сохранившейся донской дворянской усадьбы. Поверить в это, зная историю Дона ХХ века, было почти невозможно, но никакого другого объяснения я не находила. В полном недоумении я пошла на хутор, крепко задумавшись над тем, как мало я знаю об этой совершенно необычной семье.

— Ну, Дарья, понравилась тебе Федина новая мебель? — с улыбкой встретила меня знахарка.

— Понравилась — не то слово. Только, Домна Федоровна, не такая уж она и новая, — заметила я.

Домна Федоровна удивленно подняла брови. В глазах ее читался вопрос.

— Ну, — засмущалась я, — вещи-то, конечно, в отличнейшем состоянии, но ведь это антиквариат, а антикварная мебель новой не бывает.

Знахарка еще выше вздернула брови и неожиданно для меня громко расхохоталась.

— Ай да Дарья! Ты что ж, решила, что это старинная мебель? — смеялась хозяйка. — Небось еще подумала — музейная, чи с какой не разоренной до сих пор дворянской усадьбы!

Краска бросилась мне в лицо: знахарка, как всегда, прочитала все мои мысли.

— Нет, донечка, — сказала она, успокоившись, — это не антиквариат. Да и не принято у нас в новый дом старую мебель вносить. От своих еще можно, а от чужих людей ни в жисть не станем старье таскать.

— Но… откуда же? Сейчас такого не делают, — непонимающе протянула я.

— Не делают. На фабриках да в фирмах — не делают. А мастера есть, хоть и безвестные. Мебель ту изготовил по Федоровым рисункам Алексея Петровича троюродный брат, он на Верхнем Дону живет, аж под Воронежем.

— И сколько же ему времени понадобилось, чтобы сделать все это? — я не могла оправиться от второго за это утро потрясения.

— Ну вот считай сколько: в марте к нему Федя ездил. Пять месяцев с лишком. Да он не один же там мастер, их целая семья — ты ж видела.

— Так это ваши родственники привезли мебель?

— Ну…

Мне стало неудобно: а я ведь и не поздоровалась с мужчинами, грузившими мебель… Впрочем, им все равно было не до меня.

— Федор и сам вещички для дома делал в кузне у себя. Ты к нему не заходила, потому и не видела. Вот сегодня туда все перенесут, расставят, а завтра мы с тобой отправимся дом убирать. Времени у нас — два дня всего, ты ж помнишь: через субботу на следующую уже свадьба.

Пообедав, брат Алексея Петровича и два его сына уехали домой: поспеть надо к ночи, а гостевать некогда — работы дома невпроворот, да и все равно через неделю, на свадьбе, повидаются все родственники.