Спорю с судьбой - [8]

А потом в колхозе появились первые тракторы на железных колесах марки ХТЗ. Они неуклюже разворачивались на полях во время посевной. Ими управляли большие уверенные люди, которые громко говорили, смеялись. Они мне всегда казались удивительными. Правда, я слышала, что где-то есть женщины, которые умеют управлять тракторами совсем не хуже мужчин. Часто называли имя Паши Ангелиной. Но мало ли что можно говорить!

Как-то я везла воду огородницам. Довольная и гордая сидела на широкой спине у своей Лопаты. Вдруг вижу — на дороге стоит трактор. Остановила лошадь, слезла на землю и осторожно, как будто делала что-то недозволенное, подошла к нему и стала его рассматривать.

«Сколько же здесь всяких механизмов, — подумала я. — Надо быть необыкновенным человеком, чтобы управлять этой машиной. Это тебе не на Лопате воду возить…»

Я не успела додумать свое. От страха показалось, что сердце остановилось — не заметила, как подошел тракторист, и большая тень от его фигуры накрыла меня. Я подняла голову, и страх сменило удивление — трактористом была женщина. Самая обыкновенная женщина, как все наши деревенские.

— Ну, малышка, с дороги! — прикрикнула она на меня. — Твоя лошадь, что ли? Отведи ее в сторону, а то чего доброго испугается и понесет.

Трактористка легко взобралась на высокое сиденье, подождала, пока мы с Лопатой уступим ей дорогу, и проехала мимо нас на своем стальном коне.

С той поры часто думала я о тракторе и о женщине, которая им управляла. Не зря, значит, говорили люди о Паше Ангелиной и ее женской бригаде. Я бы, наверное, тоже смогла научиться.

Весть о том, что отца направляют на курсы трактористов в Лужскую МТС, я приняла как личную радость. Отец потом и меня научит водить машину. Даже то обстоятельство, что мы уедем из деревни Горушка и всей семьей будем жить под Лугой, меня совсем мало беспокоило.

Тракторы тогда были газогенераторные. Их растапливали, как печку, маленькими чурками. Уже тогда желание быть рядом с машинами у меня было настолько сильное, что рада была выполнять любую работу, даже подкидывать в трактор эти чурки.

Весну 1941 года ждала с особым нетерпением. Отец впервые должен был выехать на тракторе в поле, и я упросила его взять меня прицепщицей.

Первомайский праздник мы встретили на колхозном поле. День начался хорошо, ярко светило солнце, но воздух еще не успел прогреться, холодок легко пробирался сквозь жидкую одежонку. А к обеду внезапно северный ветер натянул серые, рыхлые тучи, начал падать мокрый снег. Руки окоченели, стали малопослушными. Отсоединился плуг, наехав на камень, я стала соединять его, однако неловкое движение — и молоток больно ударил по пальцу. Еле сдержала крик, чтобы не привлечь внимание отца. А в душе проклинала себя, работу. «Не женское, не женское это дело, — твердила сама себе. — Грязно, холодно, одни неприятности. Отработаю эту посевную и уйду. Никогда больше в жизни к трактору не подойду», — решила для себя, как мне казалось тогда, очень твердо.

С каждым днем солнце пригревало все сильнее и сильнее. От земли поднимался легкий пар, будто наполненный всеми соками земли. Мое решение оставить трактор становилось все менее твердым, таяло так же быстро, как последний снег под лучами солнца. И не только хорошая погода поднимала мое настроение. Главное, отец все чаще стал сажать меня рядом с собой и доверять руль. Он помогал мне вести машину только на поворотах.

Чтобы не упустить время, приходилось работать буквально сутками. Мотор — сердце машины — трудился, не останавливаясь. Я скоро настолько научилась управлять трактором, что отец однажды решился доверить его мне. Выбившись из сил, он пошел отдохнуть в деревню.

Радости моей не было предела. Я чувствовала себя очень сильной. Перепаханное поле казалось черным, оно сливалось с небом, и мне казалось, что веду трактор не по земле, парю, как птица, по воздуху. В эту звездную весеннюю пору, оставшись впервые в жизни за рулем трактора одна, я могла вообразить все, что угодно, и даже это — я лечу.

Перебои в работе двигателя вернули меня на землю. Взглянула на приборы: они показывали, что в радиатор нужно долить воду. Остановила трактор, перевела его на малые обороты, схватила ведро и — бегом на речку за водой. Когда еще бежала с пустым ведром, слышала за спиной легкое тарахтение мотора, а возвращалась уже в тишине. Не сразу поняла, что случилось, только сердце сжалось в тревоге. Подошла ближе и заплакала от злости — двигатель заглох.

Что делать? Первая мысль — бежать за отцом. Но я представила его, исхудалого, уставшего, обросшего, с запавшими глазами — он не спал уже третьи сутки, и острая жалость к нему остановила меня. Надо завести мотор самой. Стала крутить рукоятку, а она не поддается. Сил не хватает. Я и так, и сяк. Ничего не получается. Тогда приспособилась по-другому — поставлю рукоятку в горизонтальное положение и вспрыгиваю на нее. Смотрю, стала поддаваться. Я — сильнее! И мотор заработал. Никогда потом рокот мотора не приносил мне столько радости, как в ту ночь. Сама я не пою, больше люблю слушать, как поют другие, но тогда запела.

Кончилась посевная. Мы вернулись в МТС. Приступили к ремонту. Я чувствовала себя бывалым трактористом. Только случай показал мне, как мало я еще знаю и как мне далеко до того дня, когда я действительно смогу назвать себя механизатором.