Лучшую оценку деятельности Церкви и монашества, поскольку эта деятельность направлялась к развитию экономических сил различных стран Запада, в особенности в эпоху так называемого «великого переселения народов», дает немецкий ученый Ульгорн, когда говорит: «Вот над страной пронеслись полчища диких народов, села и города лежат в пепле, но продолжает жить христианская Церковь и начинается ее деятельность. Храмы, капеллы, госпитали и монастыри, богадельни снова возникают, эти здания прежде других поднимаются из пепла. Организуется помощь потерпевшим, церковные житницы растворяются, несчастные жители имеют хлеб и питье, Церковь не отказывает им и в крове. Вместе с материальной помощью получают они и духовную. А народ, бывший причиной общественного бедствия, народ варварский, непривыкший к труду, презирающий труд, под благодетельным влиянием монастырей приучается к труду. Монастыри, — с ударением замечает Ульгорн, — везде были исходными пунктами новой культуры».
Итак, мы видим, что Церковь сделала много полезного ввиду тяжелого экономического состояния Римской империи, но она не сделала всего, что нужно было для полного уврачевания зла. Она не могла предотвратить распадения и гибели Римской империи. Смерть постигла древний римский мир. Но ставить в вину Церкви это печальное явление, конечно, нельзя. Церковь сделала все, что было ей по силам. Тот же Ульгорн справедливо пишет: «Что было бы с Римским государством без христианства! Одним Церковь оказала помощь, несчастья других облегчила, иным осушила слезы. Древний мир должен был умереть, и этого предотвратить было не в состоянии христианство, но оно, по крайней мере, сделало то, что умирающий мир нашел в нем утешение и успокоение. Церковь присутствовала при последнем часе умирающего, окружая его нежной заботой и облегчая его с такой гуманностью, о которой древний мир даже в цветущее его время и понятия не имел».[85]
