Спор о Сионе. 2500 лет еврейского вопроса - [310]

Война разразилась 29 октября, ровно за неделю до выборов; был явно выбран заранее самый подходящий момент, с расчетом на замешательство в Вашингтоне и Лондоне. С этого момента события развивались подобно стихийной волне, свободной от всех преград, и человечеству станет лишь позднее ясно, что при этом было уничтожено и что уцелело. Для Англии и происшедшей из нее семьи заокеанских народов эта война явилась почти полным разгромом, предвидимым концом ее ввязывания в дело Сиона.

29 октября 1956 г. израильское правительство сообщило о начале вторжения в Египет всеми своими силами на всем фронте египетской границы с Израилем, и что его войска «продвинулись на 75 миль (120 км) внутрь египетского Синайского полуострова». В момент вторжения была проведена новая резня среди арабов внутри Израиля, далеко от египетской границы, а именно на другом конце Израиля, на границе с Иорданией. В арабской деревне Кафр-Кассем были хладнокровно вырезаны 48 мужчин, женщин и детей. Для арабов внутри и вне Израиля этот новый Дейр — Ясин явился символическим предупреждением о готовящейся им судьбе «полного уничтожения… мужчин, женщин и детей… не оставляя в живых ничего, что дышит», судьбе всех арабов, поскольку убитые принадлежали к сравнительно небольшому числу арабов, оставшихся в стране после Дейр — Ясина и образования государства Израиль. Это преступление было официально признано израильским правительством после того, как оно стало широко известным и предметом очередной жалобы арабских стран в адрес Организации объединенных наций (где на нее не было обращено никакого внимания, по крайней мере до дня написания этих слов, 20 декабря 1956 г.). 12-го декабря, через полтора месяца после преступления, Бен Гурион сообщил в израильском парламенте, что «убийц ожидает судебный процесс». Для арабов это было слабым утешением, ибо они хорошо помнили, что убийц из Дейр-Ясина также «ожидал судебный процесс» и что после «осуждения» их немедленно освободили и затем чествовали во всей стране. Опять — таки, до дня написания настоящих строк (20 декабря 1956 г.) среди миллионов слов, посвященных разразившимся событиями, автор не мог найти ни одного о судьбе 215.000 арабских беженцев (согласно отчету ООН от апреля 1956 г.) в полосе Газа после того, как Израиль вторгся и в Египет и в эту полосу. Израильское правительство с тех пор заявило, что оно не уйдет с этой территории; еще ранее было заявлено, столь же официально, что оно ни при каких условиях не допустит возвращения арабских беженцев в Израиль. Другими словами, судьба четверти миллиона человеческих существ, которая в любое иное время прежде вызвала бы возмущение и сочувствие во всем мире, была теперь совершенно игнорирована. Вероятно к ним относилось упоминание в коллективной жалобе 11 арабских стран на имя ООН (14 декабря), что «сотни мужчин, женщин и детей были зверски и хладнокровно вырезаны»; однако нет шансов на полное освещение и беспристрастное расследование этих событий, поскольку в самой арабской жалобе говорилось: «Все подробности этого события и все размеры этой трагедии никогда не смогут быть выяснены». Во всяком случае, в деле резни в Кафр-Кассеме все факты были официально зарегистрированы.

Сообщения об израильском вторжении в Египет, после целой серии прежних нападений и их неоднократного «осуждения» Объединенными Нациями, вызвали волну возмущения и негодования во всем мире. В это самое время венгерский народ стоял накануне победы во всенародном восстании против коммунистической революции. Обе разрушительные силы, спущенные из России в октябре 1917 года, осудили сами себя своими равно зверскими преступлениями. Не было нужды их уничтожать, они уничтожали себя сами. Великая сила возмездия поднялась против них, с которой даже они не в состоянии были справиться. Никакое «сионистское давление» в Нью-Йорке не в состоянии было изобразить израильское вторжение как «египетскую агрессию» и заставить общественность поверить этой сказке. Это было подарком неба, освобождавшим «Запад» от его дотоле неразрешимой дилеммы. Достаточно было стоять в стороне, предоставив «мировому общественному мнению» делать свое дело; на этот раз такое общественное мнение действительно существовало, будучи вызвано действиями, которые никакая «печать» не в состоянии была ни скрыть, ни замаскировать, ни представить в ложном свете.

В течение двадцати четырех часов эта драгоценная возможность была упущена. Английское и французское правительства объявили, что они займут зону Суэцкого канала «если израильские и египетские войска не прекратят военных действий и не оттянут свои части на 10 миль по обе стороны канала в течение двенадцати часов». Поскольку это оставило бы израильские войска на добрых ста милях внутри египетской территории, было заведомо ясно, что это требование было для Египта неприемлемым. После этого британские и французские воздушные силы начали бомбардировку египетских аэродромов и других военных целей; уничтожение египетской авиации позволило захватчикам одержать легкую победу.

Будущему читателю этой книги трудно будет представить себе чувства, овладевшие англичанином его образа мыслей, когда автор находясь в США, узнал о случившемся. Слово «стыд» недостаточно для их характеристики, и они овладели им сильнее, чем в свое время в дни «Мюнхена», когда он ушел из «Таймса», не имея других возможностей выразить свой протест (представляющийся ему в настоящее время довольно глупым). Автор никогда не забудет благородства его друзей-американцев в те дни. Они не верили своим ушам, будучи потрясенными и смущенными услышанным, но ни один из них не злорадствовал при виде беды, в которую попала Англия, что у многих американцев является инстинктивной, хотя часто и неосознанной реакцией. Многие из них отдавали себе отчет в том, что зигзаги стоявшей под «непреодолимым давлением» американской политики были главной причиной этой катастрофической развязки, и разделяли чувство стыда, овладевшее автором. Для них было ясно, что стыдиться за свою услужливость сионизму нужно было всему «Западу», а не одним лишь Англии и Америке. Стыд стыдом, но вина за происшедшее ложилась в этот момент на Англию. Последствия ее действий простираются настолько далеко в будущее, что им трудно дать полную оценку в настоящее время, однако одно не подлежит сомнению: Запад пренебрег блестящими возможностями, представлявшимися ему одновременными событиями на Синайском полуострове и в Венгрии, совершив целую серию потрясающих просчетов, не имеющих по нашему мнению прецедентов в истории. С точки зрения политического игрока (поскольку с государственной деятельностью все это не имело ничего общего) это было все равно, что ставить на лошадь, уже отставленную от участия в скачках: невозможно было представить себе какого бы то ни было исхода этих событий, могущего пойти на пользу Англии (или Франции).