Сполохи детства - [8]

Я с детства отличался излишней любознательностью. И, пока никто не видел, допрашивал Диму с пристрастием, желая узнать, откуда у него взялись глисты.

— Может, ты землю ел? — спрашивал я.

Дима с тихой грустью, глядя в пол, мотал головой.

— А может, у тебя дома кошка есть — и ты с ней целовался? — Познания я почерпнул у воспитательницы. Она в подробностях рассказала всем, показывая пальцем на «сифаков», почему у нормального ребенка могут возникнуть такие страшные проблемы.

— У меня нет кошки, — говорил Дима с такой убийственной интонацией, словно только домашний питомец мог спасти его от страшной тоски и разъедающего душу одиночества.

«Но откуда-то они же появились», — недоумевал я.

— Марь Иванна, — я тянул воспитательницу за рукав халата.

— Да, Степа…

— А может, глисты родились прямо в нем, в Диме?

Марь Иванна уставилась на меня с недоумением. Видимо, такая идея никогда не приходила ей в голову.

— Может быть, — сказала она строго.

И этим идиотским «может быть» на долгие годы поселила во мне страх. Я понимал: что бы я ни делал, как бы ни старался мыть руки и избегать контакта с кошками, в любой момент я могу стать «сифаком». Потому что моя теория о паразитах (это подтвердила сама Марь Иванна!) предполагает их самозарождение и дальнейшее распространение из моего тела на другие живые организмы. «Если у меня в животе будут жить глисты, — думал я, — должен ли я буду уйти от родителей и из детского сада, чтобы все они не заразились?» И твердо решил, поразмыслив, что никуда уходить не буду, но буду тщательно скрывать свою проблему. Та же Марь Иванна сказала, что с глистами жить можно, правда, будешь очень худой.

— Вот ты пьешь, к примеру, кефир, ешь булочку… а так за тебя булочку будет съедать глист, — доступно объяснила она.

«Ничего, — думал я, — пусть все похудеют. Им не помешает. Особенно Роме Прохорову». Рома Прохоров, и правда, был очень толстым мальчиком. Настолько, что через некоторое время его забрали из детского сада, чтобы воспитывать дома.

Многие завидовали Роме. Говорили, что дома хорошо. Только не я. Во-первых, дома было плохо. Там приходил пьяный отец и ссорился с матерью. Там можно было получить по лицу, защищая ее. Во-вторых, в отличие от школы, детский сад меня совсем не тяготил. Может, потому, что там не заставляли учиться ничему, что было мне совсем неинтересно.

Такие же светлые чувства я испытываю, между прочим, к родному вузу. Возможно, ранняя специализация у школьников — не такая уж плохая идея? Ведь мы проводим в школьных стенах тысячи часов, изучая то, что никогда в жизни нам не пригодится. Проблема только в выборе специализации, ведь у многих сфера интересов не может сформироваться окончательно вплоть до совершеннолетия. Да и потом — люди меняются с течением жизни, и далеко не все заканчивают тот вуз, в какой поступали…

* * *

Я всегда был влюбчивым индивидуумом. Девочки нравились мне с самых ранних лет. То есть я даже не помню того времени, когда мог сказать, что не разделяю детей на мальчиков и девочек. Хотя психологи полагают, что в самом раннем детстве дети едва ли не бесполы. Я тянулся к девочкам интуитивно всегда. Они вызывали у меня восхищение и восторг. Как редкие, очень красивые бабочки у энтомолога. Только мне пока не хотелось пронзить их — нет не иглой; и оставить рядом с собой навсегда, владеть ими, тоже не хотелось. Но общаться с девочками было очень и очень приятно.

Это потом, уже в школе, появился стыд, когда возникло понимание, откуда идет это влечение. К тому времени мне на понятном языке объяснили, что отношения между мужчиной и женщиной, между мальчиками и девочками, замешаны на неких низменных инстинктах. Сложности в межполовые отношения добавляли сверстники, искусственно огрубляя их; вульгарщиной, пришедшей из мира взрослых, их низводили в сферу темного и постыдного интереса. Даже «тили-тили тесто — жених и невеста» — отнюдь не безобидная дразнилка, как может показаться. Я ненавидел все эти отвратительные проявления ханжества. Но невольно стал стыдиться своего желания сблизиться с девочками. Развеялось оно, правда, довольно быстро. Спасибо другу Артему.

Мне было лет одиннадцать. Мы с Артемом, который был на два года старше, сидели на пляже возле Москва-реки и играли в карты, когда появились мои одноклассники. Они знали, что у меня что-то вроде романа в письмах с девочкой Олей. Я очень старался его скрыть, подозревая возможные насмешки, но, как это обычно бывает, все всплыло наружу. Вскоре мои письма цитировал весь класс. Все подтрунивали надо мной довольно жестоко. Но самое ужасное, что Оля, прежде поддерживавшая переписку, оказалась жалкой трусихой и предательницей. Как только наш «роман» всплыл наружу, она немедленно изобразила презрение ко мне, и в компании гордо задравших носы девчонок проходила мимо, игнорируя меня. Да еще заявила во всеуслышание, что я «ей не нужен», и что это я о себе возомнил. Было больно… Прежде меня никогда еще не предавала моя любовь. Тем более, та, что еще вчера писала письма, говорила, что я ей очень нравлюсь. Однажды мы даже шли вместе из школы, и я, набравшись смелости, взял ее за руку. И она не отстранилась… И тут вдруг такое…