Спляшем, Бетси, спляшем! - [79]

Я приняла ванну и легла, оставив гореть одну свечу, так было уютней. Электричество, которое конечно же было в отеле, вечером никто не зажигал. Я лежала в теплой постели и не находила себе места. Что-то сдвинулось во мне днем. Я думала о том, что при всех моих жизненных неудачах, я почти никогда не оставалась одна. Или Коля, или Алекс помогали справиться, утешали и поддерживали. И вот, когда я оказалась совсем одна, Коко остался далеко и сам нуждается в утешении. Как мы переживем все это? Мне вдруг так захотелось, чтобы кто-нибудь погладил меня по головке, захотелось стать маленькой девочкой. Я встала и открыла окно, высунувшись в тонкой ночной рубашке наружу. Я вспомнила, как в детстве ела перед школой мороженое в надежде заболеть, и мне стало так жаль себя. Пробирала дрожь, но я не чувствовала этого, облокотившись на подоконник и наблюдая за мигающей звездочкой среди других, неподвижных и недоступных.

— Привет! Надеюсь, ты долетишь, куда хочешь!

Я была уверена, что я-то точно не долечу, и мне стало так жалко себя, что по щекам покатились слезы. Я не слышала, как вошел Джек. Он обнял меня за плечи и закрыл окно.

— Это не самый удачный способ самоубийства, Лиззи. Ты просто простудишься.

Я повернулась и прислонилась к его плечу.

— Тут не только холодно, но и сыро! — он приподнял мое лицо и губами снял слезы, потом на руках отнес в постель и укутал одеялом, — Я сидел и думал о нас, и мне показалось, что ты немного нуждаешься во мне, хоть и не любишь. Это лучше, чем ничего. Ты даже сказала об этом, а я отвернулся, словно не считаю за счастье исполнять все твои желания. Прости меня. С тобой у меня нет гордости. Ты недосягаема, как звезда…

— Джек, — перебиваю я, — тебя опять заносит. Я самая обыкновенная слабая и несчастная женщина и мне действительно сейчас очень хотелось, чтобы рядом со мной была живая душа.

Этой ночью он любил меня так нежно, так ласкал и утешал, что когда меня подхватила и понесла волна наслаждения, он любовался моим трепетом, забыв про себя. На следующий день к вечеру мы улетели в Рим. В самолете я попросила Джека узнать, можно ли мне приехать в Ленинград, и как Коле выехать ко мне. Джек сдержал слово и сразу же уехал из Рима. На прощание, целуя мне руки, он пообещал все выяснить и помочь, чем сможет.

— Элизабет, что бы ни случилось — только позовите меня. Я сделаю все, что в моих силах. И я никогда не забуду эти три дня в Альпах.

Зиму и весну я жила надеждой, что к осени Коля будет со мной и навсегда. Я закончила и отослала в печать роман «Жизель» и занялась филологическими исследованиями, насколько позволяло время. Теперь я часто ездила в Болонский университет. В конце апреля я получила с дипломатической почтой письмо от Джека, и оно разбило все мои надежды: Коля выехать мог только к жене, брак с которой зарегистрирован в Союзе, а я все еще была персона нон грата, и не могла приехать, чтобы зарегистрировать этот брак. Весь следующий месяц мне было очень плохо. Работать и общаться с людьми я могла только после транквилизаторов. Клер, зайдя ко мне в гости, испугалась, увидев мой отсутствующий взгляд и нервно дрожащие руки. Она позвонила в Лондон Саре и в Москву Джеку, но что они могли сделать? Я брала себя в руки, только когда была с детьми.

Коле разрешили приехать в Лондон всего на две недели, и я решила поехать в Англию, чтобы не пропустить ни часа свидания с ним. В июне мы всей семьей селимся в арендованной квартире в Кембридже. Когда прилетает Коля, я безмятежно спокойна, ни слова сожаления и ропота на судьбу. Я решила, что две недели в году я должна сделать для Коли лучезарными. Мы устраиваем крестины Алика, и Саша невероятно горд, что он — крестный отец. Я держу сына за Клер, которую мы решили сделать крестной матерью. Я бы очень хотела венчаться здесь с Колей, и наплевать, что там будут думать по этому поводу, но я боюсь даже заикнуться об этом. В конце концов — не в этом счастье. Счастье было в том, что я две недели провожу с мужчиной, который для меня был всем. Я возила Колю по дорогим магазинам и покупала ему все, что мне нравилось. Мы побывали в редакции престижного арт-журнала и предложили переведенные мной Колины статьи о русском искусстве на рубеже веков. С написанным мной предисловием их приняли тут же. (Мой роман «Жизель» пользовался большим успехом). Наши дни проходили в развлечениях, а ночи — в любви. Краткость нашего свидания придала такую остроту чувствам, что я ощущала себя в постели молоденькой восемнадцатилетней девочкой, уговорившей взрослого мужчину научить ее любви. Я думаю, что Коля чувствовал то же самое, потому что видела, что он счастлив. Впервые время сработало на нас, и две недели вдруг растянулись невероятно и все никак не могли кончиться. Наконец законы природы вступили в силу и пришел день отъезда.

— Бетси, мы с тобой не говорили на эту тему, но сейчас я все-таки скажу. Мне намекнули в ОВИРе, что, как только Саше исполнится 18 лет, я уже не смогу с такой регулярностью ездить в Англию. И почему бы ему самому не приезжать на каникулы ко мне? — Я киваю головой, слов у меня нет, — Бетси, если будет совсем плохо — выходи замуж.