Спляшем, Бетси, спляшем! - [111]

— А почему вы обращаетесь только к одной конфессии? Даже в Англии католическая церковь имеет некоторое влияние.

— Я думала об этом. Но у меня есть идея привлечь итальянскую католическую церковь, обратиться в Ватикан. И, кстати, Европейскую православную церковь тоже, этим займется моя помощница в Германии.

— Хорошо, леди Ферндейл, я вижу, что у вас серьезные намерения и большие планы. В среду я буду в Лондоне и мы с вами подробнее обсудим задачи фонда и мое участие. Я рад был познакомиться с вами. Я читал ваши книги и видел оба фильма. Мне лестно, что вы обратились ко мне, я ваш поклонник!

Я делаю большие глаза и он смеется:

— Ничто человеческое мне не чуждо. Кроме того, я живу среди молодежи.

— Неужели меня знает молодежь?! — удивляюсь я.

В Фернгрин меня ожидает еще один разговор с миссис Марш. Я хочу убедить ее помочь устроить в нашем доме что-то вроде санатория для выздоравливающих детей. После интенсивного лечения им нужно пожить на природе.

— Когда я думаю, что эти дети обречены на медленную смерть, как у Алекса, я готова сделать все, что угодно, чтобы уберечь их от этого. Алекс ведь острее всего переживал гибель дочери, он бы меня понял!

— Да, конечно, леди Элизабет, — подумав, говорит миссис Марш, — я помогу, чем смогу. Эта девочка, Мэри, она тоже больна?

— Больны оба ее брата и их родители. Мария единственная избежала радиации. Скоро они всей семьей переедут сюда. Больные дети — это самое страшное, и таких там много, миссис Марш. Спасибо, что поняли меня. Я счастлива, что мы с вами знакомы. Вы замечательная!

Теперь я готова слетать в Аугсбург к Светлане.

С каноником Фаулзом мы в среду еще раз обсуждаем программу действий фонда. Я бы хотела, чтобы он занялся самой трудной частью работы — трудоустройством родителей. Убедить, что это не представляет угрозы для общества как явление кратковременное — это ему под силу, кроме того, у него блестящие связи в Оксфорде и Лондоне.

— И еще я могу отлично выманивать деньги, — улыбается Фаулз, — в приходе этим занимался в основном я. Мне больше доверяют почему-то.

— У вас исключительно честное и юное лицо, — смеюсь я.

— Слава Господу, я употребляю это преимущество только во благо, — и Фаулз тоже смеется.

— Очень жаль, что мой сын учится в Кембридже и вы не знакомы. У него сегодня работа в клинике допоздна.

— Ваш сын? Сколько же ему лет? Ведь вам не больше тридцати?

— Мне тридцать шесть. А сын у меня приемный, ему девятнадцать и он кончает курс в этом году.

— О, тогда я знаю, кто он. Самый юный студент Кембриджа, русский. Я слышал о нем. Я с удовольствием познакомлюсь с вашим сыном. Давайте вернемся к деньгам. Откуда вы собираетесь получать их регулярно? Пожертвования будут разовыми и не составят достаточную сумму.

— Да, я так и предполагаю. Мы устроим, конечно, несколько аукционов. Еще я отдаю свою новую книгу в фонд, она издается в Англии и во Франции. И еще я снимусь в фильме, меня давно приглашает мой режиссер из Италии. Но у меня появилась еще одна идея. Завтра я улетаю в Аугсбург, чтобы договориться об этом, там живет моя подруга, русская художница. Я думаю, можно продавать здесь картины русских художников, это принесло бы двойную пользу: помогло бы нищим художникам и дало бы нам прибыль. Поверьте, там есть очень большие таланты.

Фаулз задумчиво смотрит на меня.

— Ваша целеустремленность и бескорыстие поражают меня, леди Ферндейл. Я вижу, что основную часть расходов и труд достать новые средства вы берете на себя.

— Знаете, каноник Фаулз, я чувствую себя обязанной сделать это. Богатство досталось мне неожиданно, остальное я заработала сама, и это доставило мне удовольствие. Но я понимаю, что я и мои дети могли бы оказаться там и получить сполна тот же удар судьбы. Мне посчастливилось, и я должна отплатить за это. И потом, те, кому я начала помогать — это мои друзья, как же я могу бросить их? И еще одно соображение. Конечно, каждая детская жизнь бесценна и равнозначна, но эти дети — из семей ученых, это будущее русской интеллигенции. Они с детства получают воспитание и образование, которое позволит им стать потом ядром нации. Потерять их — невосполнимая утрата для общества.

— Да, я понимаю вас. У вас видимо так же существует большая разница между разными слоями общества?

— В воспитании — да, хотя простые семьи бывают удивительно благородны. В образовании у всех равные возможности, но в культуре и навыках впитывать эту культуру и образование — существует пропасть. Но это во всех странах становится проблемой. Молодежь отметает культуру прошлого, а когда вырастает из юношеской поп-культуры, настоящая уже утеряна. Может, так было во все времена и мы напрасно брюзжим? Но мне кажется, что мое поколение было несколько другим. Я чувствую себя старухой.

— Леди Элизабет, вы не представляете, как мне интересно беседовать с вами!

— Зовите меня просто Элизабет. Титул мне нужен только на службе, да вот еще для солидности в фонде.

— Могу ли я надеяться, что вы будете называть меня Мэт? Мое имя Метью. Это доставит мне удовольствие, — он расцветает улыбкой и я улыбаюсь ему в ответ.

— Ну конечно, каноник Фаулз! Мэт!