Сплошной разврат - [44]

С легкой руки Иванова и весь президиум овладел словечком «коллеги», только в устах Серебряного или Бороденкова оно звучало несколько иначе, например: «Заткнитесь, коллега!» или: «Коллега, выйдите вон!»

Сегодня обсуждалось очередное новшество, а именно: с завтрашнего дня журналистам запрещалось упоминать в своих материалах чьи бы то ни было имена и надлежало называть всех лиц, упомянутых в материалах, по фамилиям с приставкой «господин».

— Итак, — начал Серебряный, — прошу всех быть предельно внимательными. Отныне все упомянутые в материалах персонажи в обязательном порядке должны именовать господами. Никаких имен, никаких Игорей и Олегов. Господин и фамилия. Только так. Например: «Вчера господин Сидоров встретился с господином Лифшицем…» Понятно?

— Простите, а должности этих господ мы опускаем? — поднял руку Валя Груздь.

— Почему же? — Серебряный дернул плечом. — Если требуется указать должность — укажите.

— А должность ставится перед господином или после? — упорствовал в своем любопытстве Груздь.

— Не понял? — раздраженно дернул плечом Серебряный.

— Как нужно располагать слова? — не унимался Груздь. — Например, старший сантехник господин Сидоров или господин старший сантехник Сидоров?

— Как славно, — выкрикнул из угла Сусекин, — что люди, которые руководят в нашей газете отделом политики, не знают, как надо располагать слова в предложении! Давайте спросим, знают ли они, как надо располагать буквы в словах? По порядку или вперемешку?

— Коллега, уймитесь! — гаркнул на него Серебряный. — И не забудьте сходить к психиатру.

— Позвольте еще вопрос? — Из задних рядов поднялся начальник отдела спорта. — Нам приходится упоминать очень много фамилий спортсменов. Мы их тоже называем господами? Так и будем писать: «Господин Кафельников обыграл в полуфинале господина Санчеса»?

— Нет. — Серебряный сделал вид, что ждал подобного вопроса. — Я забыл сказать, что на отдел спорта новые правила не распространяются.

— А как быть с патриархом? — крикнул кто-то из зала. — Называть его — господин Алексий? Но вы же и имена запретили. А Алексий — это имя, а не фамилия. Получается, что надо назвать его просто «господин», и все. Или называть его господином патриархом?

— А с террористами? — заорал еще кто-то. — «Господин Масхадов вместе с господином Басаевым подорвали вчера автобус», так, что ли?

Академик Иванов, ведущий редколлегию, привычно постучал ручкой по стакану:

— Тише, коллеги, прошу вас.

Серебряный стремительно зеленел от злости, глядя на бушующий зал.

— Позвольте мне? — Сева Лунин встал и одернул свитер. — Я поддерживаю предложение руководства, считаю его чрезвычайно своевременным и исключительно полезным.

Зал потрясенно замолчал.

— Со своей стороны хочу предложить вот что: к слову «господин» прибавлять эпитет «уважаемый». Учитывая, что новая концепция газеты обязывает нас жестко критиковать всех, о ком мы пишем, приставка «уважаемый» придаст специфический колорит заметкам. Например: «Уважаемый господин Иванов — редкая сволочь». Согласитесь, звучит неплохо. Или: «Уважаемый господин Петров был расстрелян сегодня на рассвете, так как суд признал его опасным маньяком».

— Вы издеваетесь, Лунин? — уточнил Серебряный.

— Боже сохрани! — вскричал Сева. — И в мыслях не держал!

— Сядьте, коллега! — рявкнул Серебряный. — И чтоб я вас больше не слышал.

— Но у меня еще не все… — начал Сева, однако Серебряный решительным и малоприличным жестом велел Севе замолчать.

В зал заглянула секретарша Мохова Танечка и поманила меня пальцем. Послушать дискуссию, конечно, хотелось, но не настолько, чтобы пренебречь интересами следствия. И я, пригибаясь, как под обстрелом, тихонечко пробралась к выходу и побежала в приемную главного.

Юрий Сергеевич Мохов — лучший на свете главный редактор. Он ничуть не удивился, когда я попросила две недели отпуска. Только посмотрел тоскливо и сказал:

— Не случилось бы с тобой чего…

И никаких упреков, обвинений в измене родной редакции в горячее предвыборное время. Он и вопросов задавать не стал, я сама ему рассказала, что буду крутиться около предвыборных штабов Иратова и Трошкина, то есть все время буду в центре политических событий, и, если чего встречу интересного и эксклюзивного, обязательно напишу для «Вечернего курьера».

— Скажу тебе честно, — вздохнул Мохов, — даже: самые лучшие твои материалы «Курьер» уже не спасут. Загубят они газету, вот увидишь. И чем дальше ты сейчас будешь от редакции, тем тебе полезней. Кстати, загляни в свой отдел, там Лиза пришла, у нее для тебя кое-какая информация.

Я обрадовалась. Лиза Стилль — ярчайший представитель нашего бывшего творческого коллектива — покинула «Вечерний курьер» одной из первых. Более того, перед уходом она не смогла отказать себе в удовольствии сказать Серебряному на прощание несколько теплых слов. К сожалению, я при этой трогательной сцене не присутствовала, но свидетельства очевидцев разлетелись по редакции в считанные секунды. Говорили, что Лиза «случайно» задела любимую напольную вазу директора издательского дома, и та рухнула на пол и разлетелась на мелкие кусочки. Народ терялся в догадках — как хрупкой женщине Лизе удалось разделаться с вазой, весящей 150 кг, но факт остается фактом. К тому же Лиза Стилль отметила в своем заявлении об уходе, что увольняется «в силу совершенной невозможности работать под руководством придурков».