Сплетение - [30]

Фейрвеллер выпил.

Азалия догадывалась, что он, одиноко проживая в особняке, обставленном в строгом стиле, не привык к приказаниям. Кловия, поджав губы и сложив руки на груди, наблюдала, как Фейрвеллер смиренно маленькими глотками пил чай. Выглядел он почти как испуганный школьник. В дверном проеме за происходящим наблюдали девочки.

— Министр, а Король скоро приедет домой? — спросила Флора, осмелившись задать вопрос первой. Она подняла палец как на уроках.

— Должен вернуться в течение трех недель, — нюхая чай, Фейрвеллер поёжился. — Он остался, чтобы осмотреть войска. Если бы вы писали ему, то уже бы знали.

Девочки вспыхнули от возмущения.

— Это мы-то ему не писали? — рассердилась Брэмбл, ее уши горели. — Это он не писал нам!

— Пожалуй, — Фейрвеллер отпил крепко заваренный чай. — Скучной вашу семью не назовешь.

Оказалось, что прибыл не только Фейрвеллер. Несколько дней спустя, среди взволнованных сменяющих одного за другим посетителей, приходящих по Делам Королевской Важности, Азалия услышала гул. Направившись на звук, она обнаружила в портретной галерее худощавого высокого молодого человека. Засунув руки в карманы, он подпрыгивал на носочках.

Портретная галерея являла собой длинный холл с окнами на одной стороне и портретами на другой и предназначалась для гостей и посетителей. У стен стояли диваны, обитые настолько тонкой тканью, что стоило чихнуть с десяти шагов, как они покрывались пятнами, Девочкам не разрешали их даже трогать. Посередине помещения бархатные канаты огораживали установленные на подставках стеклянные футляры с государственными документами, рядом с которыми стоял незнакомец. Завидев Азалию, он обрадовался.

— О, здоро́во! — сказал он с сильным делчестрийским акцентом. — Здоро́во, говорю!

— Здо… то есть, здравствуйте, — произнесла Азалия. Он напомнил ей длинную эластичную ириску, одетую в клетчатый камзол. Ее взгляд приковал неприятно зеленый галстук-бабочка.

— Вы, собственно говоря, принцессы? — просиял он, когда за спиной Азалии появились Кловия, Дельфиния и младшенькие. — Я много слышал о вас! Замечательно, что я вас встретил, просто замечательно! — широкими шагами он подошел к Азалии, схватил ее за руку и энергично пожал ее, будто мужчине.

Хихикая и прикрывая рот ладонями, младшие сестры начали перешептываться друг с другом. Азалия выдавила из себя улыбку и выдернула руку, чувствуя себя слегка лишенной женских привилегий.

В дверях галереи появилась Брэмбл, ее щеки горели румянцем, а губы изогнулись в кривой ухмылке. Несколько шпилек выпали из ярко рыжих волос, придавая прическе немного взъерошенный вид. Брэмбл пыталась заколоть прядь обратно.

Как только джентльмен ее увидел, улыбка сползла с его лица.

— Так вот так… — начал он.

Ухмылка Брэмбл исчезла, когда она приметила долговязого парня.

— Кто вы, черт побери, такой? — выругалась она.

— Э-э, лорд Тедди, — ответил он, сминая пальцами край шляпы. — Э-э, наши мамы были приятельницами. Они вместе рисовали акварелью. Давным давно. Они были как сестры. Значит, это, ну, делает нас, э-э, кузенами. Э-э. Вот только, мы конечно, не родственники.

Брэмбл сузила глаза.

— А, так вы и есть лорд Хафтенравеншер, — произнесла она.

Лорд Тедди радостно улыбнулся.

— О, браво, — сказал он. — Вы правильно произнесли. Почти все зовут меня лорд Тедди, Хафтенравеншер так сложно выговорить, я понимаю. Поэтому и вы можете называть меня лорд Тедди. Прямо соскакивает с языка. Тедди Тедди! Хохма.

— Нам не подобает принимать гостей во время траура, — заметила Брэмбл. — Особенно тех, кто пришел сюда веселиться.

Она сказала это таким ледяным тоном, что с лица лорда Тедди тут же соскользнула улыбка. Однако, мгновение спустя он вновь улыбнулся и подпрыгнул.

— Ой, а я и не гость! — оправдывался он. — Исключительно КВ Дела, и, значит, вот он я! Ха! Рифма. А это, собственно говоря, ваша мама?

Он махнул шляпой в сторону Матушкиного портрета на стене. Вентуорты владели одним единственным ее изображением, нарисованным в ту пору, когда Азалия была ребенком. Семье не хватало денег на именитого художника, и портрет получил лишь некоторое сходство с Матушкой, увидеть которое можно прищурившись и наклонив голову. Всё остальное: каждую деталь гардероба, украшения, расческу для волос — заперли в сундуках и закрыли в комнате Матушки.

Лорд Тедди, немного прищурив глаза, разглядывал портрет.

— Типа, похоже, — заключил он. — Но не хватает ее энергии. Света. В глазах.

Азалия удивленно наклонила голову. Девочки быстро обменялись взглядами.

— Вы ее знали? — спросила Ева.

— О, сладкие кексики, — провозгласил он, снова подскакивая вверх-вниз. — Все знали вашу маму. Я познакомился с ней до того, как она переметнулась в Исбери! Встретил ее на балу у Матушки. Она, между прочим, научила меня танцевать Сплетение. Мне было пять лет.

— Пять? — воскликнула Холии, повиснув у него на руке. — Вы не достигли нужного возраста, а вас уже пускали на бал?

— А то! Собственно говоря, это лучший способ научиться танцевать!

Младшие сестры, в изумлении приплясывая, столпились вокруг лорда Тедди. Азалия мысленно застонала, представляя какой головной болью обернется для нее объяснение, почему девочек не допустят на бал, пока им не исполнится пятнадцать.