Список на ликвидацию - [52]

Он поднес мою руку к губам и нежно поцеловал ладонь.

— Ты уже мне дала больше физического контакта с женщиной, чем у меня за два года было.

Я не могла сдержать удивления и ужаса, отразившихся у меня на лице.

— Боже мой, Этан, даже голые в куче не спали, как котята?

— Я отверженный, Анита, меня едва терпят. Буду у них бойцом до тех пор, пока не найдется кто-то более сильный и быстрый и меня не убьет. Только за этим я и нужен красному клану. С живым щитом по ночам не обнимаются.

— Сурово.

— Такова моя жизнь.

«Так себе жизнь», — мелькнула у меня мысль.

— Если переедешь в Сент-Луис, много с кем можно будет пообниматься — если ты не требуешь, чтобы все это были тигры.

Он переплел пальцы с моими:

— Какие у тебя маленькие ручки.

— Как и все остальное.

— Ну, не все, — улыбнулся он. — Груди у тебя восхитительные.

— Ага, ага. Занимают грудную стенку полностью.

— Нет, есть еще мышцы. Ты в поразительной форме. На тренажерах работаешь как телохранитель.

— Я с нашими охранниками занимаюсь там при любой возможности.

Он посмотрел большими глазами:

— Ни разу не слышал о царственной особе, которая тренируется с охранниками.

— Я насчет царственности как-то не парюсь.

— Наша королева считает, что ты не проявляешь к ней достаточного уважения.

— И она права.

— Как это чудесно — снова спать рядом с женщиной. Я даже не понимал, как много теряю, когда некого просто обнять.

Я поняла, что Этан недостаточно доминантен, чтобы двинуть процесс вперед. Значит, мне надо быть смелее, а то еще час уйдет на разговоры. То есть разговоры — это хорошо, и мне нравилось, что мы с ним можем разговаривать, но мне нужно было утолить ardeur и найти Эдуарда. Я ему нужна — прикрыть спину.

— Поцелуй меня.

— Что? — спросил он.

— Поцелуй меня.

Он посмотрел тревожно, неуверенно.

— С тех пор, как ты целовался с женщиной, тоже два года прошло?

— Да.

Это он сказал шепотом.

Я улыбнулась, стараясь, чтобы улыбка была ласковой.

— У тебя должно хорошо получаться.

— Откуда ты знаешь?

— Ты — оборотень, а потому кинестетик, и я видела тебя в бою. Ты владеешь своим телом, и это очень помогает в постели.

— Я знал бойцов, которые не очень отличались в спальне.

— У них были проблемы.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что у всех есть, — ответила я. — «Но если их будет слишком много, я выпущу ardeur, и он уберет все сомнения.

— Ну, не думаю, чтобы я настолько нервничал, — сказал он, отпустил мою руку и просто смотрел на меня.

— Нервничать можно.

— А ты нервничаешь? — спросил он.

Я улыбнулась:

— Недавно еще да, но сейчас уже нет.

— Почему?

— Потому что ты нервничаешь сильнее.

— Бессмыслица какая-то. Почему тогда ты не нервничаешь сильнее? Почему из-за нервов считаешь меня слабаком?

— Ты меня назвал милой. Возвращаю комплимент.

— Милый — это не то, каким женщина хочет видеть мужчину.

— Ну, я думаю, тебе еще предстоит встретить много женщин, которые это качество в мужчине ценят чертовски высоко.

— А ты?

Я снова улыбнулась ему:

— Поцелуй меня, Этан. Просто поцелуй и двинемся дальше.

— А почему не выпустить ardeur питаться и не снять все сомнения?

— Потому что я хочу, чтобы это делали мы, только мы, без метафизики.

— Почему? — повторил он.

— Чтобы медленно ввести тебя в первый за два года секс, а не набрасываться на тебя как голодный волк.

— Набрасываться на меня?

Он посмотрел на меня так, будто считал это невозможным.

— И еще как, — сказала я. — Наброситься и смять в лепешку.

Он улыбнулся, засиял, ямочками:

— Ой, вряд ли.

— Если ты про армрестлинг, то конечно, нет. Руку бы я тебе не положила, но речь же не о силе.

— А о чем? — спросил он.

— О сексе.

Он сдвинул брови:

— Тогда, похоже, мы с тобой по-разному понимаем слово «наброситься».

Я улыбнулась:

— Наверное, да, но ты же хочешь секса со мной?

— И очень.

— Тогда победа была бы моя, потому что ты хочешь, чтобы я на тебя набросилась.

Этан снова засиял ямочками.

— То есть ты говоришь, что я позволю тебе победить.

Я подняла руки, провела ими вверх по его плечам и притянула его к себе.

— Я говорю, что победа была бы обоюдной.

Мои ладони спустились ниже по его спине, он придвинулся ближе.

Лицо его было так близко, что перед глазами расплывалось.

— Побеждать я люблю, — сказал он.

— И я тоже, — прошептала я прямо ему в губы.

И он меня поцеловал, сперва осторожно, будто не совсем знал, что именно делать, потом у него вырвался стон, полный желания и муки, и вспомнил, как целоваться. Вспомнил, как жадными руками гладить мое тело. И поцелуй длился, пока не пришлось прервать его хотя бы для вдоха, и мы разлепились, смеясь.

И продолжали смеяться, а Этан чуть шевельнул бедрами, и я почувствовала его.

— Ты красив, — сказала я.

— Ни одна женщина до сих пор такого не говорила.

Я посмотрела ему в лицо:

— Дуры они были, а я люблю мужчин. И все в них люблю.

— Многие женщины слегка нас боятся.

Я замотала головой:

— Я не боюсь.

— Да, — сказал он чуть более низким голосом, — ты не боишься. — Он выскользнул из моих рук, спустился по телу ниже. — Хочу тебя распробовать. Хочу смотреть на твое тело и видеть, как у тебя глаза закатываются, а тогда я в тебя вдвинусь.

Я смотрела на его тело, смотрела в глаза, темнеющие от желания, и от одного этого внизу сжалось. Я попыталась себе помешать, не дать себе насладиться моментом, но ardeur уже притаился в моих глазах, в голове, в сердце, в кишках, и я хотела этого мужчину. Звери во мне почему-то стали странно вялыми. Тигрицы всех мастей, что так его хотели, вылизывали кончики хвостов, на меня поглядывая, открывали ленивые глаза цвета огня и трех оттенков синего: светлое небо, серая голубизна пасмурного дня, и синева с рассветным золотом. Все три тигрицы по отношению к мужчине, целовавшему дорожку вниз по бедру, казались почти спящими, довольными, будто уже насытились или вот только-только очнулись от дремоты. Очевидно, обезболивающие, которые мне дали, хорошо подействовали. Я мысленно завязала узелок: спросить название лекарства, чтобы сообщить другим оборотням. Анальгетик, действующий на ликантропов, — воистину благословение божие.