Спиноза. Жизнь мудреца - [17]

Оставив гостеприимный кров Франциска ван ден Эндена, Спиноза удалился к одному своему приятелю, жившему в деревушке Оуверкерк, расположенной в нескольких километрах от Амстердама, и провел в его загородном доме несколько месяцев.

Друг Спинозы принадлежал к гонимой тогда в Голландии протестантской секте арминиан (их еще называли ремонстр антами или рейнсбургцами), смешавшихся впоследствии с родственными им по убеждениям меннонитами. Эта секта, вменявшая в обязанность своим членам строжайшую чистоту нравов, образовала в Голландии скромную общину без священнослужителей. Члены этой общины называли себя коллегиантами.

Спиноза не мог не сочувствовать подобной секте, поскольку на собственном опыте убедился, какую рознь между людьми способны сеять как раввины, так и протестантские пасторы.

Уехав из Амстердама, Барух Спиноза навсегда прекратил отношения с прежней своей общиной, с которой он был связан происхождением и родственными узами. Люди, вышвырнувшие его из своей среды — вероятно, в расчете навлечь на изгнанника жестокие бедствия, — не подозревали, что они, напротив, открыли перед отщепенцем ворота к всемирной славе.

Предоставленный исключительно собственным силам, не имея еще двадцати четырех лет от роду, Барух Спиноза твердо решил посвятить свою жизнь неуклонному исканию истины.

2

Своенравная судьба, казалось, осудила Спинозу на вечное одиночество. Она как будто хотела этим сказать, что, если человек не нашел счастья с другими людьми, он должен искать его в себе самом.

Грусть и уныние грозили охватить душу Баруха, и он долго боролся с ними. Это была борьба не на жизнь, а на смерть: речь шла о том, чтобы или погибнуть под ударами судьбы, или, отрешившись от всего частного, подняться на такую высоту, с которой можно было бы смотреть на водовороты жизни с истинно олимпийским спокойствием.

Спиноза вышел победителем из этой борьбы. Решившись в самим собой довольствующемся сознании покориться неизбежному, он мало-помалу дошел до того внутреннего спокойствия и бесстрастия, которые необходимы для всякого, кто отдает себя служению истине.

Теперь, несмотря на недостаток средств, Спиноза мог беспрепятственно продолжать свои ученые занятия.

3

Итак, к двадцати четырем годам Спиноза уже закален в испытаниях жизни и изведал ее страдания. Какую же профессию избрать ему, чтобы, с одной стороны, обеспечить себе хотя бы кусок хлеба, а с другой — продолжить заниматься любимым делом всей своей жизни — философией?..

Выбрать профессию учителя, к чему он был готов по уровню своих знаний? Нет, это ему не по сердцу. Хорошо помня своих собственных учителей, он не хотел идти по избитой колее, не хотел продавать знания и совесть за хлеб насущный.

«Пока есть руки, — думал он, — человек должен добывать себе пропитание собственными трудами. Это даст, по крайней мере, возможность сохранить в неприкосновенности свои убеждения, избавиться от необходимости приглаживать их в угоду обыденным и будничным требованиям рутины. Если обстоятельства не дали ему независимости, он должен создать ее себе сам».

Спиноза решил твердо: он будет самостоятельно, собственными силами, добывать себе и хлеб и истину.

Но для этого нужно было овладеть каким-нибудь земным ремеслом.

4

На помощь ему пришел Декарт. Читая его «Диоптрику», Спиноза впервые узнал о законах преломления лучей, о том, что представляет собой радуга. Его увлекла загадка действия увеличивающих стекол. Современное ему знание впервые дало возможность человеческому зрению проникнуть в тайны как микромира, так и небесных сфер. Создание линз было сродни всегдашнему стремлению Спинозы проникать в суть вещей. И он избрал себе профессию шлифовщика оптических стекол.

Обладая обширными сведениями в математике и оптике, он впоследствии достиг такого совершенства в избранном ремесле, что заказы посыпались на него со всех сторон.

Какую светлую радость испытал Спиноза, когда увидел, что осуществляется его заветная мечта — полная независимость в житейских делах и в мыслях! До сих пор его жизнь была каким-то странным сцеплением противоположностей — теперь он достиг единства: единства с самим собой и со всем миром.

В часы досуга у него собирались добрые приятели и услаждали его уединение задушевными разговорами и рассуждениями о великих мировых проблемах.

5

Уже в самом начале своей философской деятельности Спиноза собрал около себя круг единомышленников, которые не только разделяли его воззрения, но и принимали деятельное участие в устройстве его судьбы.

Еще в филологической семинарии началась дружба Баруха Спинозы с Людвигом Мейером.

Людвиг Мейер был врачом, но в теологических познаниях не уступал любому богослову; не менее хорошо был он знаком с историей, физикой и философией. В его отношении к Спинозе проглядывала горячая и непритворная любовь. В то же время Мейер не был чужд некоторого дилетантского тщеславия и покровительственного тона.

Людвиг Мейер был приблизительно одних лет со Спинозой и, как и он, захвачен философией Декарта. Он относился сочувственно к дальнейшему развитию Спинозой идей Декарта и потому всячески поощрял своего друга к писательской деятельности.