Спектакль - [81]

И действительно, на следующее утро она обнаружила, какие абзацы кажутся написанным будто на китайском, русском или греческом.

Провал в памяти на этот раз пришелся на само видение.

Горечь обожгла ее, когда она осознала это. Почему она не могла забыть видение с Агнес? Нет, нет. То останется с ней. Фрагменты видения мелькали в ее голове, когда хотели, днем или ночью. А его она больше всего хотела забыть. Вместо этого она будет носить его в себе всю жизнь, как мешок с кирпичами, привязанный к душе.

И все же.

Натали провела пальцем по корешку дневника. Она была благодарна за то, что ее избавили хотя бы от одного ужасного воспоминания, даже если не того, которое ее ужасало больше всех.

Значило ли это что-то еще?

Забыть то самое, что дар дает… Был ли это знак, что ее дар заканчивается?

Несколько часов спустя она поделилась этими размышлениями с месье Патинодом. Она пришла рассказать ему, что в связи со смертью Темного художника готова возобновить работу над колонкой. (Она также хотела узнать, как Морис Кируак, который не знал, что видит Темного художника, описал его труп.) Он был рад ее новостям и сказал, что она может начать с завтрашнего дня.

– Я могу только судить по своему опыту и опыту моих знакомых, – начал он, складывая пальцы домиком, – но не думаю, что твой дар слабеет. Иногда наши способности меняются, пока мы приспосабливаемся к ним, как то, например, что твои видения больше не идут задом наперед.

– И то, что они стали длиннее. – Стоило ей это произнести, как кое-что еще пришло в голову. – Может, дело в… Агнес? Могла ли моя близость с ней это изменить?

Месье Патинод поправил очки, которые сейчас были тоньше, чем за долгое время.

– Не знаю.

– А может, моя встреча с самим Темным художником? Могло ли то, что я была рядом с ним, его даром, повлиять на мой? Раз мои способности связаны с ним?

– И снова – не знаю. Не должно, насколько я понимаю. Но кто может знать наверняка? Это и была одна из причин смешанного отношения к экспериментам Энара: результаты были не настолько предсказуемы, как все надеялись, – месье Патинод положил локти на стол. – Магия и наука вместе стали чем-то другим, что не было ни магией, ни наукой. Поэтому хочу дать тебе то, что углубит твои знания.

Он открыл ящик стола и достал что-то оттуда.

– Моя жена нашла это на дне коробки с книгами, – сказал он, передавая ей буклет. – Это с 1866 года. Я и забыл о его существовании, иначе рассказал бы тебе. Можешь оставить себе.

«Зачарованная наука или наука зачаровывания?», автор – доктор Пьер Энар.

Натали ахнула. Она почувствовала себя так, будто ей дали карту сокровищ.

– Merci beaucoup! – Она держала маленькую книжечку осторожно, будто если слишком сильно сдавить, то секреты ее выплеснутся и разольются по полу. В ней было нечто знакомое, причем настолько, что она могла поклясться, что уже видела ее где-то или, может, слышала, как кто-то упоминал это название.

– Текст немного суховат, – сказал месье Патинод, – но ты можешь там найти какие-то ответы. Интереснее всего для меня то, что, несмотря на всю спорность предмета, факты приведены правдивые, то есть правда в том виде, как он ее понимал во время написания. Это я могу утверждать благодаря своему дару.

Натали уложила книжицу в сумку и снова его поблагодарила. Затем на мгновение прижалась спиной к стулу, взгляд ее уплыл в окно, а потом вернулся к нему.

– Вы мне как-то сказали, что проявившиеся способности говорят нечто о самом человеке.

Месье Патинод открыл портсигар и щелкнул по нему, чтобы достать сигарету.

– Неизменно, – ответил он, чиркая спичкой, и закурил. – И часто это довольно удивительно, по крайней мере, отличается от ожиданий.

– Кажется, я знаю, – начала она, – что мои видения говорят обо мне. У меня есть пристрастие ко всему страшному, как вы уже догадались, так что это наверняка часть картины, – она вдохнула и выпустила этот воздух с шумным выдохом. – Еще думаю, что я такой человек, который предпочитает видеть жизнь без прикрас. И смерть – тоже, неважно, насколько она жестока и уродлива.

– Все это делает тебя превосходным журналистом, должен отметить, – месье Патинод улыбнулся, затягиваясь.

– Спасибо, – сказала Натали. Она смотрела, как он выдыхает, завороженная эфемерностью дыма. Только что он был, и вот его уже нет – в мгновение ока.

– Еще, – добавил он, – проблески правды, особенно о себе и своей сущности, это праздник. Помни об этом.

Эти слова что-то разбудили в ее памяти, как нитка, приводящая в движение марионетку. То, что гипнотизер ей сказал на прощание: «Помните, кто вы такая, и тогда поймете, почему не можете забыть».

И тогда она вспомнила. Месье Лебо, гипнотизер. У него были бесконечные стопки книг, и она скользила взглядом по названиям. Вот где она видела книжку Энара. «Зачаровання наука или наука зачаровывания?» Буклет с названием, который ей напомнил загадку.

Когда она ходила к месье Лебо, то еще не знала своей сущности, так сказать. Даже после того как пришла к нему, чтобы понять свой дар, она еще не сознавала его полностью. Возможно, не понимала до сих пор. Но этого было уже вполне достаточно.

Этого и, конечно, собственных слов Энара.