Спецслужбы Белого движения, 1918—1922. Разведка - [27]

Довольно близко знавший будущего руководителя Добровольческой армии историк русской журналистики, цензуры и революционного движения, офицер М.К. Лемке еще в середине 1916 года писал, что М.В. Алексеев «не понимает основ гражданского управления и вообще невоенной жизни страны» и «все берется решать…»^{179} Невысокую оценку давали современники и А.И. Деникину. По мнению участника Белого движения Н.Н. Головина, его строки «грешат тем непониманием народных масс, которое привело затем самого автора… к крушению…»^{180} Другой участник Белого движения — генерал П.С. Махров — писал о А.И. Деникине, что он, «как все интеллигенты, мало знал русского мужика… не был психологом разношерстной толпы»^{181}.

Таким образом, можно сказать, что лидеры Белого движения — генералитет распавшейся русской армии — были далеки от проблем рабочих и крестьян — основной массы населения страны, поэтому в той острой кризисной ситуации стали выразителями интересов дворян и интеллигенции — тех социальных групп, к которым принадлежали сами. Соответственно, проводимая ими политика вызывала недовольство широких слоев населения.

Например, неразрешенным аграрным вопросом оказались недовольны крестьяне. В ответ они были обвинены властями в «склонности к большевизму» со всеми вытекающими отсюда последствиями. Видимо, царские генералы были не знакомы с выработанными еще генералиссимусом А.В. Суворовым рекомендациями по подавлению и нейтрализации мятежей, в которых великий полководец «требовал осуществлять умиротворение, а не разорять мятежные земли», советовал не втягиваться в партизанскую войну, «не меньше оружия поражать противника человеколюбием»^{182}. Единственным методом разрешения возникших социальных противоречий являлся массовый террор, энергично проводившийся против всех несогласных с действиями белых режимов в самых разных формах: арестах, безрассудных расстрелах, в т.ч. заложников, рейдах карательных отрядов и погромах. Ответной реакцией населения было широкое партизанское движение, которое активно использовали в своих целях большевики и эсеры.

Как показывает анализ научно-исследовательской литературы и архивных документов, настроения сельского населения, причины и характер восстаний крестьян в основном стали предметом пристального изучения органов контрразведки. Так, по данным колчаковских спецслужб, общая численность партизан в Сибири составляла от 14 000 до 19 000 человек^{183}. Советские исследователи называют почти на порядок большую цифру — около 140 000^{184}. Для борьбы с партизанскими отрядами адмирал А.В. Колчак направлял боеспособные воинские части. На Юге России массовое партизанское движение вынудило А.И. Деникина приостановить наступление на Москву и перебросить часть своих войск под Киев и на подавление махновского выступления. Подобным образом оказался ослабленным белогвардейский фронт и на Севере, что дало возможность частям Красной армии перейти в широкое контрнаступление.

Проводимые в отношении повстанческих отрядов войсковые операции требовали разведывательного обеспечения. Как свидетельствуют архивные материалы, деникинские и колчаковские разведывательные органы с целью получения сведений о противнике на «внутреннем фронте» активно использовали конные разъезды, засылали в отряды агентуру, проводили опросы местного населения и допросы пленных партизан.

Не предрешая будущего государственного устройства, белогвардейские правительства восстановили частную собственность и свободу торговли, освободили цены на большинство продуктов питания, что, скорее всего, отвечало интересам крупных собственников, нежели широких слоев населения. Владельцы предприятий и торговцы, получая огромные правительственные субсидии, использовали их в своекорыстных целях, обогащались сами и коррумпировали обнищавший чиновничий аппарат. Стремясь восстановить свои материальные потери, понесенные в ходе большевистских экспроприации, они ничего не сделали для восстановления производства, не сулившего им быстрой прибыли, и смотрели на войну с позиций выгодного вложения денег. «Все требовали от власти защиты своих прав и интересов, но очень немногие склонны были оказать ей реальную помощь, — признавал потом А.И. Деникин. — Особенно странной была эта черта в отношениях большинства буржуазии к той власти, которая восстанавливала буржуазный строй и собственность. Материальная помощь армии и правительству со стороны имущих классов выражалась ничтожными в полном смысле этого слова цифрами. И в то же время претензии этих классов были весьма велики»^{185}.

Попытки властей на Юге России даже путем репрессивных мер подчинить буржуазию своей воле и заставить ее работать на интересы государства не увенчались успехом. Поразившая государственный и военно-управленческий аппарат, в том числе и спецслужбы, коррупция способствовала росту преступности, сильно подрывала авторитет власти среди населения, чем воспользовались в своих целях большевики, эсеры и прочие враждебные Белому движению элементы.

Как свидетельствуют архивные документы, грозные приказы также издавались А.В. Колчаком, Н.Н. Юденичем и Е.К. Миллером. Результат оказался фактически нулевым. Высшее военно-политическое руководство так и не сумело побороть хаос в системе государственного и военного управления и удержать ситуацию под контролем, что приводило к обнищанию населения. Жизнь впроголодь, высокая инфляция, низкие заработки и безработица вызывали недовольство аполитично настроенных к режимам рабочих, которые организовывали стачки, предъявляя властям требования экономического характера. В многочисленных донесениях агентов контрразведки предоставлены сведения о том, что забастовки в большинстве своем возникали из-за падения уровня заработной платы и отмены властями 8-часового рабочего дня