Спецназ Сербии - [30]

В обстановке безвластия — это было во многих региональных конфликтах — власть берут в руки местные криминальные авторитеты. И в Косове была такая же ситуация: в каждом районе, на каждом углу свой хозяин, все с оружием — беспредел. И аэропортом тоже заведовали они. Никаких регулярных военных формирований, только небольшие группы, которые по своим возможностям захватили ряд таких стратегических объектов. Наша группа выжидала, когда часть этих людей уходила вечером — на свои разбойничьи дела или, может, в кабаки. Под утро они возвращались и целый день отсыпались. Мы выбрали момент, когда на месте было небольшое количество людей, воспользовались этим и заняли аэропорт.

В моей команде были и российские военнослужащие, но большинство — все-таки представители местного населения: сербы, албанцы, хорваты. Люди разных национальностей, разных вероисповеданий. Хочу подчеркнуть, что было много албанцев, которые были недовольны действиями радикальных албанских и хорватских националистов по отношению к мирному населению. Ведь там творилась, можно сказать, нереальная жестокость, поэтому и разные люди были в команде.

Для кадровых военных это обычная работа, но, конечно, мы учитывали, что ситуация может выйти из-под контроля. Случиться могло всякое, никто не застрахован, и были у нас сложные моменты. Все шаги просчитывали, понимали, что находимся далеко, что вокруг, скажем так, недружественная обстановка, поэтому никто не ожидал, что все будет гладко, готовились ко всему. Никаких переживаний не было, я даже не заострял на этом внимание. У меня была задача, и я ее выполнил.

Самым сложным был этап, когда была пауза, — решалось, пойдет или нет основная колонна наших сил. Это тот момент, когда ты вроде бы и имеешь моральное право уйти, но при этом знаешь, что к аэропорту уже выдвинулся британский батальон, бронеколонна. То есть стоит выбор: оставить позиции тем же бандитам и в дальнейшем англичанам либо все-таки дождаться своих. В таком подвешенном состоянии действуешь уже по интуиции: сам принимаешь решение, и от него зависит дальнейший ход истории. Мы интуитивно решили еще час потянуть время, посмотреть, что будет, — и выиграли.

Леонид Ивашов: Вообще, такого начальника Генштаба, как генерал армии Квашнин, я в истории российских вооруженных сил не припоминаю. Он особо не вникал в армейские дела и не понимал простых вещей, хотя я ему неоднократно докладывал. Я знал тот источник, который влиял на Квашнина, когда он неоднократно ставил вопрос о расформировании Главного управления международного военного сотрудничества. И при Сердюкове он, по сути, добился своего. А потом уже, с приходом Сергея Шойгу, срочно стали все восстанавливать, но специалисты ушли.

Вся миротворческая деятельность России, а значит — деятельность Министерства обороны, финансировалась не из военного бюджета (Леонид Млечин в своей книге «МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России» приводит слова Анатолия Квашнина, сказанные в апреле 2003 года, когда российский контингент был выведен из Косова: «У нас не осталось стратегических интересов на Балканах, а на выводе миротворцев мы сэкономим двадцать пять миллионов долларов в год» — прим. «Ленты. ру»). Она финансировалась по статье «Международное сотрудничество». И нам, Министерству обороны, содержать боевые подразделения за рубежом — в качестве миротворцев или каких-то других структур — было очень выгодно, потому что это было вне бюджета Министерства обороны, вне его расходов. Плюс мы получали столь богатый опыт.

В случае с Косово Россия получила международный авторитет, международное признание. Но для Квашнина это ничего не значило, потому что у него были другие мерки, другие категории. Я с ним категорически не согласен. Ничего мы от этого ухода с Балкан не выиграли. Но мы в очередной раз продемонстрировали, как делали это не раз со времен Горбачева, что мы сдали своих друзей, сдали своих союзников, ничего не получив взамен, потому что были очень послушны тем же американцам.

Если бы на посту премьер-министра был Евгений Примаков в то время, когда мы планировали эту операцию, то ситуация развивалась бы по-другому. Российские десантники своим марш-броском подняли авторитет России и создали передовой плацдарм, который нужно было развивать в политическом плане и в плане создания системы международной безопасности. Да и российская экономика туда бы зашла, если бы разумные люди ею управляли. При том успехе и авторитете можно было бы все там делать: и «Южный поток», и все, все, все. Но мы ушли оттуда.

Мы, военные, создаем плацдарм для наступления и политики, и дипломатии, и экономики и всего-всего. Это не использовали. Ну а господин Квашнин, когда наши войска вывели с Кубы из разведцентра (имеется в виду радиоэлектронный центр в Лурдесе — главный советский, а затем российский зарубежный центр радиоэлектронной разведки, использовался по назначению до 2002 года — прим. «Ленты. ру»), тоже начал считать: это все столько вот стоит, а вот мы спутники запустим… В результате — ни разведцентра, ни спутников.

Наши ребята были в центре внимания всего человечества, всего мира. Это был подвиг. Понимаете, насколько американцы надоели всем, включая народы натовских стран? Наших ребят на руках носили, радовались, что наконец-то нашлись русские десантники, которые утерли нос нагловатым янкам.