Спецназ обиды не прощает - [54]

Рена отказалась есть из ведра. У нее с Эльдарчиком был запас печенья, а из крана шла отличная вода, гораздо чище, чем в ее городской квартире.

Клейн выловил из месива несколько ненадкушенных кусков хлеба. Они уже пропитались душистым мясным соусом, так что завтрак оказался вкусным. Все остальное он вывалил в унитаз и ополоснув ведро, поставил его в коридоре.

Шалаков появился в сопровождении двух охранников и смуглого гладко выбритого человека в дорогом костюме. Клейна завели в комнату в дальнем конце коридора. Там стоял канцелярский стол и два стула. Шалаков уселся за стол и раскрыл папку с бумагами.

— Присаживайтесь, Герман Иванович.

Клейн сел на стул, а человек в костюме ловко пристроился на подоконнике и достал сигару.

— Курите? — спросил он Клейна, улыбнувшись.

— Нет.

— Это Голландия, не Гавана.

— Нет, спасибо.

— Вы предпочитаете что-то другое? Фильтр? Трубка? Какой табак вам нравится?

— Урицкого,[17] — сказал Клейн.

— О, «Беломор», — уважительно протянул незнакомец. — Но мне казалось, что фабрики имени Урицкого больше нет. Мне казалось, ее купили англичане. Теперь это не Урицкий, а Рейнольдс, кажется.

— Как спалось на новом месте, Герман Иванович? — спросил Шалаков. — Я понимаю, что это не люкс, но выбирать не приходится. Считайте, что это временные неудобства.

— Вам дали распечатку? — спросил Клейн.

— Ну куда вы торопитесь? Торопиться не надо, — сказал Шалаков, расставляя на столе хрустальные стаканчики в глубоких блюдцах. — Выпьем чаю, поговорим о погоде, о политике, о здоровье. Куда нам теперь торопиться?

Охранник принес поднос с тремя чайниками. Один чайник он поставил перед Шалаковым, второй перед Клейном, а третий, немного поколебавшись, поставил на подоконник рядом с незнакомцем, который раскуривал сигару.

Шалаков налил себе чаю, выудил из сахарницы желтоватый кусок колотого сахара.

— Между прочим, сахар домашний, — сказал он многозначительно. — Экологически чистый. А чай английский.

— Пейте чай, Герман Иванович, — сказал незнакомец. — Если патриотизм вам не мешает.

Клейн налил себе, понюхал. Чай как чай. Душистый, терпкий, удивительно приятный на вкус.

— Так вы получили распечатку? — снова спросил он. — Думаю, что получили. Иначе не стали бы чаем угощать.

— Да получили, получили. В этой связи у нас возникли новые вопросы, — сказал Шалаков, перебирая свои листки. — Кто такой Митя?

— Не знаю.

— Ответ не принимается. Опять вы за свое, — поморщился Шалаков. — Ну сколько можно. Герман Иванович, дорогой, ситуация изменилась полностью, понимаете? Полностью. Ладно, зачитываю. «Приветствую вас из солнечного Азербайджана». Это он. Компьютер фиксирует его голос. Регистрационный номер 19-00-76. Вы ему: «Привет. Все в порядке?» «Все в порядке. Встретили, едем на место. Конец связи». Кстати, ваш голос тут обозначен по другой системе, кажется. 00–33.

— Каждый голос имеет свой номер. Ну и где тут Митя? — спросил Клейн.

— А вот где, — Шалаков взял второй листок. — Опять голос 19-00-76. «Руслан Назарович, приветствую вас». «Митя, куда ты пропал? Откуда ты узнал мой телефон?» «Балабек сказал». И так далее. Повторяю вопрос. Кто такой Митя?

— Спросите у Руслана Назаровича, — ответил Клейн. Он уже сообразил, что «Митя» — это Вадим Панин, но не собирался облегчать жизнь Шалакову.

— Спросим, обязательно спросим. Но читаем дальше. Так, это опускаем… Вот. Митя: «Не будем тратить время. Если вас интересует аппаратура, то она у нас». «Какая еще аппаратура? Митя, кончай играть в прятки, давай встретимся». «Если вы не в курсе, передайте своему начальству. Аппаратура у нас, и мы можем обменять ее на нашего человека». «Я не знаю никакой аппаратуры, не знаю никакого человека, Митя, что за детский сад, не ищи приключений на свою задницу». Видите, все тот же Митя. Так, это пропускаем. И вот. «Руслан Назарович, мы ведь и сами можем выйти на ваше руководство». «Митя, давай свяжемся через час. Я буду на квартире водителя, Балабека, позвони туда из автомата, так будет надежнее». «Вас понял, конец связи». Ну, так что вы можете сказать по этому поводу?

— Первое, — подумав, сказал Клейн. — Руслан Назарович — это, видимо, Азимов, местный зам по транспорту. Его служба должна была выделить машину для встречи людей из Питера. Почему-то он решил их встретить лично. Это его инициатива. Итак, он встретил моих людей, теперь и вы это знаете. Куда они делись после встречи, я не знаю. Должны были прибыть в тот адрес, где вы меня ждали. Почему не прибыли? Надо опять же спрашивать у Азимова. Теперь второе, насчет Мити. Возможно, так представился ему один из моих людей.

— Третье, — подал с подоконника голос незнакомец. — О какой аппаратуре идет речь? На какого человека ее хотят обменять?

— Не знаю, — Клейн развел руками.

— Ваши предположения?

— Предположения? — Клейн поглядел по сторонам, словно ответ валялся где-то на полу. — Предположения… Аппаратурой можно назвать все что угодно. Оружие или машину, например. А человек может быть только один. Думаю, что речь вот о чем. Азимов встречал моих людей. Что-то случилось. Чеченец оказался у него, а какая-то важная вещь — у моих ребят. Поскольку ребята отвечают за чеченца, они требуют его вернуть им. Но это только предположение, причем необоснованное.