Спецназ ГРУ против басмачей - [66]

— И Узбекистан туда же полез? Эти колхозники узкоглазые? Басмачи?

— А как же! Не зря мы оказались в 1920 году именно в Бухаре! Так вот, для этнического узбека Дустума другого пути и не было. Для него лично существовала смертельная угроза в самом Афганистане. Части дустумовской 53 пехотной дивизии вели активные боевые действия прежде всего в населенных пуштунами провинциях страны: Кабул, Вардак, Кандагар, Пактия, Нангархар. Они заслуженно прославились как своей стойкостью, так и непримиримостью. Но пуштуны такого не прощают, тем более что они традиционно являлись титульной нацией страны, наравне с которыми были лишь таджики. Все остальные считались людьми «второго сорта». Их представителей в администрациях Захир Шаха и М.Дауда можно было буквально пересчитать по пальцам. Так что перед А.Р. Дустумом, считавшимся «цепным псом» Наджибуллы, стояли нелегкие проблемы как личного выживания, так и обеспечения этническим узбекам Афганистана (вождем которых он фактически стал) достойного политического и социального будущего. Именно он стал фигурой, вокруг которой произошла консолидация сил народностей афганского севера сначала в виде созданного 28 апреля 1992 г. Национального исламского движения Афганистана (НИДА), а с осени 1997 г. — Объединенного исламского и национального фронта спасения Афганистана. Почувствовав неминуемость глобальных перемен в расстановке сил на внутриафганской арене, в начале 1992 г. Дустум установил прямые связи с таджиками: лидером Исламского общества Афганистана (ИОА) будущим президентом страны профессором Бурхануддином Раббани, главой Наблюдательного совета ИОА, известнейшим полевым командиром Ахмад Шахом Масудом, которого вы в Панджере так и не уничтожили в 85-ом, а также руководством одной из конкурирующих фракций шиитской хазарейской Партии исламского единства Афганистана во главе с Мазари (впоследствии захваченным в плен и казненным талибами).

Вот эта банда и совершила в апреле 1992 года переворот, свергнув Наджибуллу…

— По сути, Дустум предал его?

— Эх, — вздохнул Никита, — мы в стольких ситуациях с тобой побывали, что ты должен был бы понять — для политических игр такое понятие как предательство в общепринятом смысле подходит далеко не всегда..

— А что потом было с Наджибом?

— Наджибулла начал восхождение на свою Голгофу. Президент, как стало известно впоследствии, принял принципиальное решение до конца оставаться на своем посту, несмотря на бегство большинства соратников. Он находился в бункере президентского дворца Дилькуша. Обращений о предоставлении политического убежища ни к одному из посольств в Кабуле, включая посольство России, не было. По решению президента, его охраной в сопровождении верных подразделений МГБ была доставлена в кабульский аэропорт семья Наджибуллы — жена Фатана и трое детей, а также сестра Лейла. Им удалось вылететь в Индию, где они, возможно, находятся и по сей день. С президентом остались его брат Ахмадзай — начальник управления охраны МГБ, начальник его канцелярии Тухи и начальник личной охраны Джафсар. Охрана Наджибуллы была разоружена, а сам он вынужден вернуться в город. Попыток его ареста не предпринималось. К исходу того же дня бывшему президенту было предоставлено политическое убежище в миссии ООН в Кабуле, где он провел долгие пять лет. Находясь там, он имел возможность поддерживать телефонную связь с семьей, своими соратниками за пределами страны, был в курсе международных событий. Говоря твоим языком, ему суждено было пережить еще одно предательство.[25]

Захватив власть, пограбив Кабул и публично уничтожив танковыми гусеницами запасы виски в кабульской гостиницы «Интерконтиненталь» (русская водка, контейнерами лежавшая на складах советско-афганских акционерных обществ АФСОТР и АСТРАС, осталась в неприкосновенности и потихоньку реализовывалась еще года четыре), моджахеды, как многие до и после них, поняли: борясь за власть надо заранее знать, что потом с ней делать. Зарубежные покровители и вдохновители «исламских партий», как выяснилось, готовы были оплачивать афганскую войну, но отнюдь не мир в Афганистане. Поставки народнохозяйственных грузов через северные границы были, естественно, прекращены. Сами моджахеды оказались не способны не только организовать экономическую жизнь страны, но даже отладить деятельность своего административного аппарата. Голод начался не только на периферии, но и в крупнейших городах. Страна продолжала жить натуральным хозяйством, внешней торговлей по каналам частного сектора.

В Кабуле, других городах начались голодные демонстрации, во время которых (вот парадокс истории!) все чаще звучали лозунги: «Да здравствует Наджибулла!» Некоторые ораторы, особенно в столице, начали договариваться до того, что требовали возврата в Афганистан советских войск, забыв о том, что такой страны — СССР — больше не существует. Это действительно было! Внешний интерес к Афганистану возродился с появлением проектов нефтегазового транзита из центрально-азиатских стран СНГ в обход России. Понятно, что из-за этого ситуация в самом Афганистане неуклонно обострялась, постепенно приобретая характер войны «всех против всех». Становилось ясно, что талибы не только не смогут выполнить предназначавшуюся им миссию «объединения страны» путем ее полного захвата, попытка которого в 1997 г. поставила Афганистан на грань бесконечного межэтнического конфликта, но постепенно сами становились все менее управляемыми, в чем неоднократно, сначала лицемерно, а потом с растущей тревогой стали признаваться и пакистанцы и сами американцы.