Спецназ ГРУ против басмачей - [51]

— Ну и что ты предлагаешь сделать? — спросил у Никиты отец.

— Думаю, что, если у нас есть возможность помочь избежать таких последствий, то надо ее использовать.

— И как? Кого отправить на тот свет на сей раз?

— Курбаши Атамурада.

— Это еще зачем?

— Приведенных мною фактов недостаточно?

— Да, но…

— Вспомни слова Монстрова, — перебил отца Никита. — Мы посланы сюда, чтобы изменить историю. Стать активными участниками этого представления, а не просто остаться безвольными зрителями. И, как знать, может именно встреча с Атамурадом — и есть то самое, что в наших силах изменить? Может, именно ради одной этой встречи мы уже столько прошли? Ты разве не хочешь вернуться домой?

— Хочу, но ведь нет никаких гарантий того, что так все и случится, если даже мы покончим с ним.

— Нет, верно. Но, как говорил Марк Твен, «лучше сделать и потом жалеть, чем жалеть о том, что не сделал». Согласен? Тогда ставлю вопрос на голосование…

Ребята, хоть и нехотя — это можно было понять, ведь курбаши пока не сделал им ничего плохого, они же привыкли если и браться за оружие, то только в условиях боевых или, на худой конец, приближенных к боевым, — но все же проголосовали за предложение Никиты. Ночью, когда до Семипалатинска оставалось несколько километров, Козлов застрелил Атамурада и зарыл его тело в сухом болоте.

Глава тринадцатая

о «казахских казаках» атамана Анненкова

К утру следующего дня ребята подошли к Семипалатинску. Небольшой городок в казахстанской степи был обнесен, с северной стороны колючей проволокой — все это напоминало какой-то жуткий концлагерь, пересекать территорию которого можно было только по крайней необходимости и под дулами трехлинеек. На подходе к городу у Коли Козлова в голове промелькнула мысль: «Зря мы сюда приперлись. Ничего нас тут хорошего не ждет». О том же подумала и Джамиля, сильнее прижавшись от страха к своему возлюбленному, но никто из них озвучить свою мысль не решался.

Солдат в черной черкеске с красным башлыком за спиной встретил их недружелюбно.

— Стой! Кто идет?

— Мы из Бухарского эмирата, солдаты Императорской армии, — отчеканил Никита.

— Ну и какого лешего вам здесь надо?

— Нам нужен атаман Анненков, как его найти?

— Ишь, чего захотел. А черта лысого тебе не надо?

— Ты не хами. Сказано — веди нас к атаману, — выступил вперед Козлов. По воинственному настрою парня собеседник понял, что тот не шутит. Он окликнул кого-то из заставы, и минуту спустя бригада в сопровождении Джамили и под ружейными дулами двинулась под конвоем через город. Козлов про себя отметил, что не так уж он был и неправ.

На первом же дереве, что встретилось им на пути, были прибита табличка следующего содержания: «Всякий партизан имеет право расстреливать каждого, не служившего в моих частях, без суда и следствия. Анненков».[22] Так атаман «дружелюбно» встречал любого гостя — будь он из красных или из белых, каждый должен был понимать, что атаман более всего ценит собственное спокойствие и потому ни в ком здесь не нуждается.

— Предупреждаю сразу, — сказал Никита командиру, — что наш собеседник воевать не большой любитель. Его много раз в ходе войны требовали с частями на Западный фронт, но он всякий раз находил предлог уклониться — он здесь царь и бог, у него тут своя империя, и оставлять ее даже на несколько дней не входит в его планы. Посему рекомендую выдумать некий сценарий, который заставит его начать вооруженное наступление на РККА.

— Странно, по словам Фрунзе следовало так, что он чуть и не герой сопротивления…

— Увы. Он предпочитает вооруженному сопротивлению вооруженные грабежи.

— Ну это мы вмиг прекратим, такую практику!

— Я не был бы так уверен на твоем месте…

Наконец подошли к большой избе в центре городка. По дороге ребята ловили на себе взгляды — казаки Анненкова смотрели жадно, надменно, нагло, а местное население — испуганно. Позже ребята поймут, почему…

Над большой пятистенной избой развевался анненковский флаг с черепом и костями, кругом бродили солдаты в черкесках с красными башлыками — по атрибутике Никита понял, что они на месте.

Минуя предбанник, попали они и к самому атаману. Высокий, по-казацки статный, некогда — герой Великой войны, он сидел в черной черкеске с погонами генерал-майора, увешанный орденами, и потягивал чай из блюдца.

— Позвольте представиться, гвардии подполковник Савонин, — общение с сыном не прошло для Валерия даром, он хорошо вживался в роль.

— Привет, — не поднимая на него глаз, отвечал молодой генерал. Посетители хотели было усесться, но были остановлены властным жестом хозяина кабинета. — Ничего, постоишь. Ну и чего, говоришь, пожаловали?

Савонин-старший пожал плечами. А младший невольно восстановил в памяти биографию их собеседника.

Некогда примерный кадровый офицер, он мог кое-чем и похвастаться. В 1906 году окончил Одесский кадетский корпус, затем в 1908 году — Александровское военное училище, после чего был выпущен хорунжим в 1-й Сибирский казачий полк, который был расквартирован в Джаркенте, на должность командира сотни.

С началом Первой мировой войны переведён в 4-й Сибирский казачий полк (г. Кокчетав) в чине сотника. В августе в мобилизационном лагере в результате бытового конфликта на почве неуставных отношений рядовые казаки убили подъесаула Бородихина. Анненков лично донёс о случившемся сибирскому войсковому атаману. На требование от прибывшего с карательной экспедицией генерала Усачёва назвать зачинщиков и лиц, причастных к убийству офицеров ответил отказом, заявив, что он офицер, а не доносчик. 13 августа под Кокчетавом были расстреляны 8 непосредственных участников убийства Бородихина, еще 20 человек были осуждены на каторжные работы. Вышестоящий окружной военно-полевой суд отменил оправдательный приговор низшей инстанции и приговорил Анненков к 1 году и 4 месяцам заключения в крепости с ограничением в правах. Отбытие наказания Анненкову заменили направлением на германский фронт.