Специальные команды Эйхмана. Карательные операции СС. 1939–1945 - [83]

Эйхман, которому подчинялись все эти люди, сам был для них примером для подражания: при вступлении в ряды СС он заявил, что «не верит никакой религии». Когда он занял свидетельское место в зале суда в Иерусалиме, он отказался присягать на Библии, а также на любом другом Святом Писании. Он рассказал на суде, что как-то случайно застал свою супругу с Новым Заветом в руках, отнял книгу и порвал ее на куски.

В задачу этой книги не входит обсуждать моральные и религиозные воззрения подсудимых и то, как они повлияли на их жизнь и выполнение поставленных задач во время службы в составе эйнзатцгрупп. Религия, которая веками укрепляла слабых, помогала бедным, вселяла надежду в одиноких и притесняемых, является добровольным делом каждого. Но то, что священник, глубоко верующий человек, пошел дорогой нацизма и участвовал в массовых казнях, было феноменом, у которого, вероятно, были свои особые причины. Когда свастика заменила крест, а книга Гитлера «Майн кампф» вытеснила Библию, стало неизбежным то, что немецкий народ ступил на путь катастрофы. Когда присяга фюреру пришла на место библейским заповедям, фальшь заняла место правды и стала править там, как абсолютный монарх на своем троне. При деспотичной власти лжи, предубежденности, которая пришла на место справедливости, высокомерию, вытеснившему понимание, ненависти, победившей доброжелательность, просто не могли не возникнуть и не начать свое кровавое шествие эйнзатцгруппы.

Глава 20

После того как суду были представлены письменные свидетельства обвиняемых, каждый из них получил возможность обратиться к суду устно, дополнительно к тому, что мог сказать его адвокат. Такая процедура не предусмотрена англосаксонским судом, но была разрешена, так как она соответствовала европейскому (континентальному) судопроизводству. Таким образом, каждый из обвиняемых получил возможность воспользоваться всеми преимуществами как европейского, так и англосаксонского суда, который давал возможность подсудимому в течение всего хода процесса с места свидетеля доказывать свою невиновность, отвечая на доброжелательные вопросы своего адвоката (такой порядок не принят в европейском судопроизводстве). Вместе с тем подсудимые не лишались тех гарантий и преимуществ, которые им предоставлялись бы при соблюдении континентальной процедуры судебного процесса.

Первым говорил Олендорф, речь которого приковала к себе внимание всех присутствующих в зале суда. Эта речь сделала бы честь любому ученому-философу Берлинского университета. Этот глубокий и грамотный экскурс в историю и политологию смело можно было бы адресовать студентам соответствующих факультетов. В нем практически не было места призывам к милосердию и стремления оправдать себя. Даже не защищая прямо доктрину национал-социализма, Олендорф заявил, что те, кто был увлечен его идеями, «искренне стремились к духовной поддержке, к цели, подразумевавшей общественный порядок, отвечающий их убеждениям, цели, достижение которой дало бы им истинное человеческое достоинство, поставило четкие общественные задачи, стало бы сосредоточием духовных и религиозных качеств, присущих человеку». Однако ему так и не удалось объяснить аудитории, каким образом сторонники национал-социализма намеревались достичь этих целей. Ведь как раз то, что национал-социализм не намеревался делать, было развитие человеческого достоинства, а также духовный и религиозный рост личности!

Я надеялся, что Олендорф будет говорить дольше, так как его речь была очень интересной и звучала очень убедительно. Но через двадцать минут он внезапно завершил ее обращением к трибуналу: «С позволения трибунала, я не могу не выразить в моем последнем заявлении благодарности за то великодушие, которое состав суда проявил при рассмотрении проблем, которые мы считали важными на этом процессе».

За исключением Зандбергера, Биберштейна, Брауне и Штрауха, все обвиняемые сумели с выгодой для себя воспользоваться этим правом на последнее слово. И хотя их заявления мало отразились на объективности работы суда, они пролили дополнительный свет на те мотивы, которые объясняли их поведение и которые в конце концов привели их в зал суда, где им пришлось держать ответ за свои поступки. Например, подсудимые Йост, Науман, Блюме, Хенш, Клингельхофер и Шуберт заявили, что вступили в нацистскую партию и участвовали в ее деятельности перед лицом угрозы большевизма. Но они не дали объяснений, почему они оставались в этой партии даже после того, как Гитлер обманул их пламенную веру и обратил ее в пепел, когда он объединился с той самой зловещей силой, которую он так резко осуждал и подвергал острой критике. Пакт нацистов, заключенный с Советским Союзом, превратил в посмешище все те слова, которые нацистская верхушка прежде произносила против коммунизма. После этого у подсудимых было достаточно времени для того, чтобы понять всю грандиозную лживость тех заявлений и покинуть нацистскую партию, куда они добровольно вступили. Но они продолжали хранить верность Гитлеру и идеям нацизма, безоговорочно поддержали его политику агрессии и преследований беззащитного мирного населения. Нападение Гитлера на Польшу при полной поддержке со стороны Сталина обозначило четкую границу между добром и злом. (СССР был вынужден заключить Пакт о ненападении с Германией после того, как Англия, Франция, а также Польша саботировали усилия СССР по заключению антигитлеровского пакта. Кроме того, автор «забыл», как в 1938–1939 гг. после Мюнхенского соглашения (между Англией, Францией, Германией и Италией) расчленяли Чехословакию – помимо Германии, в этом деле приняли участие Польша и Венгрия. Польша в 1938 г. не дала СССР перебросить авиацию и войска на помощь Чехословакии. Наконец, Польша неоднократно предлагала Гитлеру совершить совместную агрессию против СССР. Что оставалось делать Сталину и его команде? Они не были ангелами, но государственные интересы блюли. И спасли страну. –