Специальные команды Эйхмана. Карательные операции СС. 1939–1945 - [78]

На Нюрнбергском трибунале, а также на судебном процессе в Иерусалиме было ясно доказано, что аргумент, будто бы кому-то приходилось убивать гражданских лиц для того, чтобы самому избежать смерти, является (за редкими случаями исключений) сфабрикованным. Генерал СС Эрих фон дем Бах-Зелевски, с которым я разговаривал после войны в Нюрнберге, сказал мне, что за все те годы, когда он был профессиональным солдатом в Германии, ему ни разу не приходилось слышать о том, что кто-то из военнослужащих был расстрелян за то, что попросил освободить его от участия в расстреле безоружных гражданских лиц. В марте 1961 г. он подтвердил свое заявление перед Мюнхенским судом, где сказал: «Я знаю людей, которые не желали принимать участия в расстрелах и которые не участвовали в них. Но я не знаю ни одного случая, чтобы за отказ участвовать в таких акциях солдат расстреливали».

Разумеется, тот, кому было приказано принять участие в этих актах варварства, и тот, кто отказался от этого, могли несколько пострадать от этого отказа, но это уже дело совести каждого: претерпеть некоторые лишения, зато не принимать участия в расправе над невиновными, что является в высшей степени несправедливым и непоправимым поступком.

В защиту Эйхмана перед всем миром доктор Серватиус в специальном интервью Кертису Пепперу из журнала «Ньюсуик» заявил, что «Эйхман – мужчина, а не трус». Он уточнил, что «Эйхман принял свои обязанности к исполнению, а не стал увиливать от них и бежать, как это сделали многие другие».

Но неужели отказ расстреливать плачущих детей, невинных женщин, беспомощных калек и безоружных мужчин можно назвать трусостью? Напротив, нежелание участвовать в этой явно несправедливой отвратительной процедуре не только не может характеризоваться как трусость, но является проявлением храбрости и свидетельствует об истинном благородстве человека.

Когда доктор Серватиус подчеркнул, что Эйхман оставался на своем посту до конца, Пеппер вмешался: «Выполняя работу, которую он любил и которую считал необходимой, – уничтожение евреев».

Доктор Серватиус ответил: «Нет, он не хотел убивать людей». Затем он сослался на пресловутый эпизод, в котором Эйхман предложил оставить в живых 1 миллион евреев, которые могли бы разместиться в 10 тысяч грузовых машин. Серватиус уточняет: «Можете ли вы себе представить, чтобы человек, занимавший в иерархии Гиммлера довольно скромный пост, мог отправиться к своему шефу и заявить ему: «Я хочу спасти 1 миллион евреев»?

Однако тот эпизод зазвучал совсем по-другому, когда Эйхман занял место для дачи свидетельских показаний. Серватиус приложил все усилия для того, чтобы представить Эйхмана перед судом и перед всем человечеством как человека, не чуждого милосердию и способного на сочувствие. Он задал ему наводящий вопрос по тому эпизоду. Серватиус практически подводил Эйхмана к нужному беспроигрышному варианту ответа, как это и должен делать хороший адвокат, помогая своему подзащитному. Но Эйхман не хотел подсказок. Серватиус спросил: «Когда вы беседовали с представителями своего руководства, выражали ли вы когда-либо чувства милосердия и жалости? Не упоминали ли вы, что им (евреям) необходимо помочь?»

Но, несмотря на все попытки Серватиуса, Эйхман не был склонен признаться, что хотя бы капля сочувствия пробежала к его сердцу бюрократа. Он ответил: «Я даю показания под присягой и должен говорить правду. Я совершил это не из чувства сострадания». Причиной, по которой Эйхман предложил евреям места в грузовиках, была его неприязнь к Курту Бехеру, приехавшему в Венгрию из Берлина для получения имущества для войск СС. По мнению Эйхмана, каждый из прибывших тем или иным образом посягал на его имущество, поскольку он привык считать себя в Венгрии полновластным властителем. Эйхман решил продемонстрировать Гиммлеру, что он обладает в Венгрии большим влиянием и авторитетом, нежели Бехер. Поэтому тщеславие, а не человеколюбие подвигло Эйхмана предложить то, что он сам назвал обменом «крови за товары».

Даже один из его собственных свидетелей (Винкельман) подтвердил под присягой, что ему не нравилась «заносчивость» Эйхмана, что он видел в нем «человека, который пользовался своими возможностями по максимуму, без всяких моральных ограничений и терзаний совести».

Был лишь один человек среди обвиняемых по делу об эйнзатцгруппах, который «не пользовался своими возможностями по максимуму без всяких моральных ограничений и терзаний совести». Матиас Граф проходил службу в эйнзатцкоманде 6 эйнзатцгруппы С в течение тринадцати месяцев в чине обершарфюрера (фельдфебеля или, в западных армиях, старшего сержанта). В сентябре 1942 г. его кандидатура была предложена на должность командира одной из подкоманд в составе его подразделения, но он отказался от этого назначения. По причине того отказа он был даже арестован и помещен в тюрьму в качестве меры дисциплинарного взыскания. Затем наказание отменили, и он отбыл обратно в Германию.

Этот подсудимый, очевидно, не был фанатичным приверженцем национал-социализма. В 1933 г. он вступил в ряды СС, но в 1936 г. был оттуда исключен за отсутствие активности и интереса к работе организации. В январе 1940 г. в соответствии с законом о прохождении службы он был призван в ландрат, а затем был оттуда направлен в СД в связи с кадровым голодом во время войны. Суд нашел, что этот человек не был виновен в военных преступлениях и преступлениях против человечества, и, несмотря на свое членство в СД, он уже достаточно и даже более того наказан за период, который находился в заключении в ожидании суда. Поэтому в тот же день решением суда он был освобожден от ответственности за предъявленные ему обвинения.