Специальные команды Эйхмана. Карательные операции СС. 1939–1945 - [21]

В одном из рапортов командир эйнзатцгруппы А жалуется на то, что задержался с осуществлением казней в Белоруссии из-за ряда несчастных обстоятельств, которые он был не в силах контролировать. А потом, когда эти обстоятельства все же удалось преодолеть, в его тоне снова чувствуется раздражение: выпал обильный снег, из-за чего «проведение массовых экзекуций сильно осложнилось». Позже этот командир был уязвлен фактом, что евреи живут «широко рассеявшись на просторах этой страны. В связи с большими расстояниями, неудовлетворительным состоянием дорог, недостатком транспорта и горючего, недостаточными силами, имеющимися в распоряжении тайной полиции и СС, для выполнения расстрелов от нас требуется приложение всех усилий». В этом рапорте легко видится явное сожаление немецкого офицера, что евреи ведут себя очень неразумно, вместо того чтобы взять да и явиться самим со всех отдаленных территорий для того, чтобы отдать себя в руки расстрельным командам.

Другой командир подобного подразделения, узнав, что в городе Нежине на Украине (примерно 60 километров от Чернигова) все еще оставалось в живых 325 евреев, выразил сожаление, что не может подвергнуть их «специальной обработке», поскольку «доехать до места было бы просто невозможно по дорогам, покрывшимся после дождей грязью и ставшим непроходимыми для транспорта». Далее последовал еще один рапорт: «До сих пор было очень сложно проводить экзекуции из-за погодных условий».

Можно подумать, что безжалостная погода не дает принять участие в каком-то мероприятии или игре на свежем воздухе, праздновании Пасхи или параде, мешает путешествовать или проводить строительные работы. Кажется абсурдным думать о ней как о явлении, которое препятствует осуществлению массовых убийств, которые сами по себе являются бедствиями такого масштаба, что вряд ли на них может как-то повлиять влажность или мороз. Но конечно, логика, как всегда, была на стороне Эйхмана и его подчиненных. Зачем им было подвергать себя риску простуды или даже воспаления легких. Ради чего? Чтобы убивать евреев, которых можно убить и через месяц, и через два с тем же успехом? Поэтому командир эйнзатцгруппы А чувствовал, что он прав, когда зимой 1941/42 г. отправил командованию рапорт: «Командир подразделения в Белоруссии проинструктирован покончить с еврейским вопросом как можно скорее, несмотря на сложную обстановку. Но на это все равно потребуется еще примерно два месяца, в зависимости от погоды».

Иногда Эйхман, который, кстати, заявлял, что никогда не был антисемитом, мог чем-то помочь своим подчиненным, когда приключались эти заминки с исполнением казней. Он отправлял им поезда с евреями из Германии! На суде он признал, что отправлял немецких евреев в Ригу и Минск, будучи на 100 процентов уверенным в том, что по прибытии к месту назначения они сразу же будут расстреляны эйнзатцкомандами. Генеральный прокурор Хаузнер спросил его: «Таким образом, когда вы предложили отправлять евреев с территории рейха в лагеря, где содержатся коммунисты, находившиеся в подчинении Небе и Раша, на самом деле вы предлагали отправить их на территории, где их умерщвляли эйнзатцгруппы. Это так?»

Эйхман ответил: «Да, должен признать, что знал об этом». Однако он тут же добавил два замечания:

1. Он полагал, что на данных территориях уничтожались только местные евреи.

2. Он отправлял евреев для расстрелов и захоронений во рвах, «выполняя приказ» (как и все остальное, что он совершал).

Однако под метким огнем перекрестного допроса прокурора Хаузнера Эйхман признал, что никогда не направлял евреев в Ригу или Минск, не убедившись предварительно, что в местных лагерях способны «абсорбировать» этих евреев.

Свидетельница Лиорна Нойман рассказала, что она находилась в одном из вагонов, направленных Эйхманом в распоряжение эйнзатцгруппы А для ликвидации, хотя в то время она еще не знала истинной цели путешествия. Только благодаря чуду ей удалось избежать уготовленной ей участи. Когда она и другие прибыли к месту назначения, их определили на работу, заставив штопать одежду людей, которых уже расстреляли, предназначенную для отправки в Германию. Она рассказывала, что время от времени ее отрывали от работы пронзительные крики женщин, которые обнаруживали окровавленные тряпки, в которых они узнавали вещи своих уже расстрелянных детей.

Гейдрих гордился талантами Эйхмана и рассказывал о его находчивости Герингу и другим министрам. Получая благодарность руководства, Эйхман, конечно, не упускал случая отпраздновать это событие одной-двумя рюмками шнапса или коньяка с кобыльим молоком. Но когда похвальба Гейдриха дошла до него на суде, он постарался отмахнуться от догадок, что это явно было связано с преступлениями, цинично заметив: «Я не знаю, какую выгоду пытался извлечь Гейдрих, поступая таким образом».

Возможно, в попытке убедить самих себя в законности своих поступков или, может быть, зло иронизируя (это точно неизвестно) некоторые из руководителей команд пытались назвать «причины», по которым они убивали евреев. В Марьиной Горке (Пуховичи. – Ред.), небольшой железнодорожной станции в Белоруссии, евреев заставляли выполнять работы, которые, по мнению руководителя команды, они делали «с большой неохотой». Для того чтобы ускорить выполнение задания, по команде руководителя 996 евреев и евреек были подвергнуты «специальной обработке».