Спецхранилище. Второе пришествие - [28]

Про вирус я, конечно, малость загнул, ничего конкретного о нем неизвестно, просто надеялся придать словам драматизма.

Мое воззвание до них не дошло. Главарь банды презрительно лыбился.

- Ты напугался, Петюня? - притворно-тонким голоском спросил Рябой у подельника. - Я страсть как напугался!

- Я не понял, - морща неандертальский лоб, сказал мужик в собачьей шапке. - О чем он?

- Я вам только что сообщил сведения государственной важности. Бумаги с печатью и личной подписью президента у меня, к сожалению, нет, но я говорю правду. Вы можете меня порешить ради паршивого снегохода, но потом припомните эти слова, да только будет поздно…

Рябой наклонился и похлопал меня по плечу.

- Не надо, мужик, - прохрипел он с фальшивой улыбкой. - Не лепи горбатого. Я все понимаю. Когда узнаешь, сколько тебе осталось, хочется потянуть время. Но мы не можем оставить тебя в живых. Чтобы ты потом в ментовке наши рожи взахлеб живописал? Не можем, пойми. А нам очень нужен этот "Буран", очень.

Его подельник взвел один курок.

Я непроизвольно отодвинулся от направленных на меня спаренных стволов, так и сяк прикидывая, как уйти из-под выстрела, как добраться до этого ублюдка с ружьем и вырвать ему кадык. Но позиция у меня была очень неудачная - лежа на снегу, ноги вялые после сна. К тому же Рябой страховал напарника и при случае мог использовать свою "горизонталку".

- Значит, просто так и порешите?

- Не просто так! - важно поднял палец Рябой. - Мы, можно сказать, благое дело совершим. Очистим тайгу от уголовного элемента. Опасного, небось - иначе как бы ты снегоход упер?

Повезло же мне нарваться на таких отморозков, которым ничего не стоит порешить человека. И ведь главное - никакого риска для них. Тайга скроет все следы преступления.

- Неужели кроме своей шкуры вас ничто не заботит? - озлобленно бросил я.

- Шкура у нас одна, знаешь ли, - буднично произнес Рябой. - Кончай его, Петюня. И так много времени потратили. Пора уже двигать отсюда.

Прежде чем Петюня обхватил ружье покрепче, чтобы спустить курок, сбоку вдруг зычно ухнуло. По глазам резанул ослепительный свет. Рядом со мной в воздухе что-то с треском пронеслось - и Петюню швырнуло в ельник, как я успел заметить, с развороченной грудной клеткой.

Мы с Рябым дружно повернули головы в противоположную сторону.

В узком просвете между елей застыло невысокое существо в красном пуховике, из-под которого выглядывали тонкие ноги. В четырехпалых серых руках лежала блестящая трубка бластера, исчезнувшего из-под моей щеки. Из глубины капюшона глядело безносое нечеловеческое лицо, в чьих огромных глазах отсутствовало всякое сострадание.

У Рябого подогнулись колени, а лицо стало белее снега. На левой штанине расползлось темное пятно. Вот тебе и родники мои серебряные. Полагаю, реплика о том, что я его предупреждал, будет лишней.

- Не надо… - только и успел вымолвить он, после чего длинный палец Бульвума тронул спусковую кнопку. Из ствола вырвался яркий сноп света. Снова дохнуло раскаленным воздухом. Рябой повалился в сугроб с дымящейся, размером с баскетбольный мяч, дырой в животе. Ну на кой, спрашивается, нужны такие пушечные выстрелы? Ни от дубленки, ни от вещмешка со спальником ничего дельного не осталось. Уцелела разве что рыжая собачья шапка, слетевшая с головы Петюни, но остальное - тю-тю!

Дерганной неровной походкой Бульвум подошел ко мне, неся бластер в опущенной руке.

- Ну, Бульвумчик, красавчик! Хвалю. Вовремя ты…

Конец бластера ткнул меня в ребра.

- Эй, поосторожнее!

Серая рука толкнула в снег. Я упал вниз лицом, а пришелец сел сверху, вдавив колено между лопаток. Жаркий после выстрела ствол уперся в висок… Вот и закончилось наше партнерство. Я живо представил, как он трогает на эту чуткую кнопку, служащую спуском, и сносит мне на хрен голову. Я зажмурился, ожидая выстрела, напрягся всем телом. Последовала долгая пауза…

…и горячий ствол убрался с виска.

Через мгновение спина освободилась. Я остался лежать, медленно переваривая случившееся. Потом из меня повалил смех. Я поднялся, сел в сугробе, половина лица залеплена снегом, из живота вырывается истерический хохот. Наклонив к плечу голову, Бульвум с интересом изучал нервную человеческую реакцию.

- О"кей, парень, - успокоившись, произнес я. - Отомстил мне за вчерашнее. В расчете. Разрешаешь двигаться дальше?

Он что-то неразборчиво промурмулил. Будем считать этот ответ утвердительным.

Собрав свой небогатый скарб, я мельком пробежался по вещам убитых. Обменял тюремную ушанку на роскошную шапку Петюни. Обновил запасы круп и даже разжился сырокопченой колбаской. В ошметках, оставшихся от рюкзака Рябого, обнаружились четыре сигаретные пачки "Золотая Ява". Одна из пачек была тут же распечатана и опробована. Усевшись в сугробе, я с наслаждением принялся пускать дым к маленькому пятачку неба между верхушками елей. Устроившийся на снегоходе Бульвум что-то недовольно рявкнул мне на своем тарабарском.

- Да пошел ты! Дай в себя придти. Сегодня за утро к моей голове дважды приставляли ствол!

Он вновь что-то булькнул.

- Сам такой! - отозвался я беззлобно.

Правда, покурить всласть все равно не удалось. От обгорелых тел потянуло сладковато вонью, быстро заполнившей полянку. Поспешно докурив, я погрузился на снегоход, и мы тронулись в путь. Бульвум за моей спиной вновь затрясся. Теперь я думаю, что не от холода он трясется. Видимо, таким образом его организм реагирует на поездку. Кого-то, бывает, тошнит в транспорте, у кого-то голова кружится. А моего неземного спутника колотит как при падучей.