Спецхранилище - [14]

Я попросил Тарасыча налить холодного кипятка в полуторалитровую пластиковую бутылку. Он исполнил просьбу, вылив в нее остатки из чайника. Вода была горячей, и бутылка слегка покорежилась. Я перетянул горлышко проводом, соорудил петлю и повесил на плечо.

– Возьми карабин, – вдруг сказал дед. – Мало ли.

– Карабин останется в караулке, – строго ответил я. – Ты, Тарасыч, охраняешь объект государственной важности. И за оружие отвечаешь головой. Ты не имеешь права передавать его кому-либо, в том числе мне.

Тарасыч заткнулся.

Я взвалил на плечо противогаз и сумку с костюмом, преодолел ворота и пошлепал по лужам в сторону реки.

* * *

В километре от нашего объекта на излучине реки находился перекат. Я каждый день прохожу мимо него, когда топаю на спецхранилище из Коровьина. Здесь всегда шумит вода, бегущая между выступающих из реки валунов. Галечное дно настолько мелкое, что проглядывается с берега. Перебраться на другую сторону можно не глубже, чем по пояс.

На пляже, врезающемся в реку словно лезвие, я раскатал изолирующий костюм. Пока мне нужны только резиновые штаны. Я натянул их поверх сапог, перекинул бретели через плечи и застегнул. Рыбаки часто используют снаряжение химзащиты, чтобы удить рыбу, стоя по пояс в воде. Мне это снаряжение требуется, чтобы перейти на другую сторону и не замочить одежду.

Течение на перекате было быстрое, настырное и все норовило снести меня с мели. Я прятался от него за валунами в зонах стоячей воды. Еще спасали обильные водоросли, за которые можно было держаться, когда вконец обнаглевшее течение валило с ног.

Берег на другой стороне реки был обрывистым, истыканным гнездами ласточек, у воды поросшим речной ивой. Хватаясь за ее ветви, я выбрался на сушу и долго бродил в поисках участка, по которому смог бы подняться наверх. Наконец мне попался подходящий для этой цели травянистый откос.

Передо мной выросла стена дремучего ельника – серого, сухого, пыльного, даже частично не позволявшего разглядеть, что творится на месте падения. Можно лишь сказать, что грибок взрыва окончательно растаял, сменившись струйками дыма от начинавшегося лесного пожара. Упавшая тарелка подожгла Боровое.

Я измерил уровень радиации. Он увеличился, колеблясь между шестью и восьмью сотыми миллирентген в час. Это плохо. Радиация все-таки есть, и в эпицентре она может достигнуть небывалых, чернобыльских значений. С моим общевойсковым костюмом химзащиты там вообще делать нечего… И все-таки назад я не повернул. Мне хотелось взглянуть на тарелку, потому что потом такой возможности не представится. Появятся военные, оцепят местность, засекретят информацию, зашугают местных жителей подписками о неразглашении. А тут, пока они не прочухались, есть возможность.

Сотней метров правее за стеной ельника нашлась просека, по которой я вошел в лес. Я двинулся по ковру из мятлика, перемешанного с березовыми побегами, росточком по колено. Мой курс лежал на дым, поднимающийся за деревьями в светлеющее после грозы небо. Просека вела чуть вправо, поэтому я решил, что пройду по ней сколько можно, а потом сверну в чащу.

Наблюдая за дымом, я пару раз наступил на гнезда куропаток – эти курицы выпархивали из-под ног, крича и громко хлопая крыльями, пугая меня до смерти. Однажды рядом что-то зашипело, словно утечка газа из трубопровода, – затаившаяся на старом пне гадюка пристально взирала на меня черными провалами глаз. Я обошел ее по широкой дуге.

Когда стало окончательно ясно, что просека ведет в противоположную от пожарища сторону, я вошел во владения вековых сосен, неохватных берез и дремучих елей. Кроны деревьев загораживали свет, поэтому сквозь валежник и заросли дикой малины приходилось продираться в сумраке. Появились комары, но после ливня их было немного, да и не доставали они меня никогда. Я не ощущаю укусов, не знаю почему. Юлька выдвинула ехидную версию, что комары о мою слоновью кожу ломают хоботы. Она просто завидует. У нее самой кожа очень нежная. Стоит комару сесть и коснуться кровососущей иглой, как тут же вскакивает бляшка, чешущаяся несколько часов. У Настюхи то же самое, мама с дочкой, блин…

Уровень радиации снова увеличился. Я рассчитал, что при дозе, которую сейчас определяет ИМД, смогу находиться в лесу без ущерба для здоровья еще часа три. Потом начнется, что называется, «хватил». Лучевая болезнь. В домашних условиях выводить излишек радионуклидов из организма можно только средством, которое лично мне кардинальным образом противопоказано, а вырезание ложек, к великому сожалению, не может компенсировать его лечебный эффект.

Как бы там ни было, на месте катастрофы НЛО я долго находиться не смогу (если вообще подберусь к нему на расстояние видимости). Тем более нечего думать о том, чтобы пройтись по тарелке, обследовать помещения, палубы, покопаться в инопланетном скарбе… Досадно.

Однако прежде, чем я достиг конечной цели моего путешествия, случились два события.

Взойдя на небольшой холм, свободный от деревьев, я обнаружил, что кроме полотна дыма, поднимавшегося над местом падения, на северо-востоке вьется еще один, более скромный дымок. Раньше я не замечал его, так как он сливался с основным. Но когда просека увела меня вбок, два дыма разъединились. Кроме тарелки в лес упало что-то еще. Я подумал, что посещение места падения маленького объекта может оказаться более продуктивным, чем бестолковое топтание на большом пожаре возле источника убойной дозы радиации.