Спастись от опасных мужчин - [120]

Пять минут спустя я уже снова находилась на скоростной автостраде. На этот раз я ехала в крайнем правом ряду, позволяя тем, кто мчался быстрее, проноситься мимо меня слева. Часть моего сознания пыталась ответить на вопрос, почему такие мужчины, как Луис, выделывают с женщинами подобные вещи. А в это время другая часть моего сознания, обремененная знанием людей, даже не заморачивалась подобными мыслями. Я училась этому на протяжении большей части своей жизни.

В том числе и после окончания университета.

* * *

Когда учеба осталась позади, я несколько раз объехала вокруг Залива, ненадолго задерживаясь то в одном городе, то в другом, пока снова не оказалась в Беркли, не имея ни малейшего понятия о том, что бы мне хотелось делать дальше. Как-то днем, в Окленде, проходя мимо убежища для женщин, ставших жертвами домашнего насилия, я вспомнила те два нескончаемых года, которые мне пришлось провести в моей первой приемной семье, и остановилась. Неделю спустя я уже проходила аттестационный курс, после чего в течение первого же месяца начала работать в качестве сотрудницы, оказывающей первую помощь. В полном соответствии с моей должностью в мои обязанности входило встречаться с женщинами, ставшими жертвами домашнего насилия, сразу же после того, как это произошло, где бы они в это время ни находились. Встречаться, чтобы утешить их, предложить поддержку со стороны убежища, разработать план по обеспечению их безопасности. Во время обучения акцент делался на то, чтобы помочь таким женщинам залечить свои душевные раны, обрести уверенность в своих силах, необходимую для того, чтобы начать новую жизнь. Но моя работа включала в себя и выполнение других функций. Таких, как оказание им помощи в поиске работы и самостоятельной аренде жилья.

А также, возможно, и в том, чтобы остаться в живых.

В этом-то и была загвоздка. Многие из женщин, уходивших из убежища, залечив свои душевные раны, возвращались к нам снова. Причем, когда это происходило, их душевные и телесные раны приходилось залечивать заново, с самого начала. И в каждом таком случае неизменным было одно – чем чаще эти женщины к нам возвращались, тем в худшем состоянии они находились. Постепенно я начала понимать: как только мы помогаем им встать на ноги, незримые силы снова сшибают их с ног. Только на самом деле в этом были замешаны не незримые силы, а незримые люди. И они вовсе не были незримыми, они не скрывались. Они действовали вполне открыто.

Первой, кому я оказала помощь такого рода, была Клара. Любящая повеселиться иммигрантка с Гаити с жизнерадостной улыбкой и испуганными глазами. Когда я увидела ее в первый раз, под глазом у нее был синяк. Во второй раз у нее был сломан зуб. В третий раз у нее оказалось сломано запястье. Оказалось, что ее муж был в прошлом военным, и когда напивался, ему начинало казаться, что он по-прежнему ведет бой, а силы противника чаще всего олицетворяла собой его жена. После третьего раза я уговорила ее оставить его, использовав при этом все убедительные аргументы и риторические приемы, которым меня научили во время прохождения подготовки. Прибегнув к каждому из многочисленных веских доводов, чтобы убедить ее начать новую, лучшую жизнь и найти в себе для этого внутренние силы.

Она согласилась. Я была рада. Она тоже была рада.

Она оставила его. Для этого ей потребовалось немало мужества, а я испытывала гордость. Но не учла одного важного обстоятельства. Когда женщина принимала решение уйти от своего мужчины, он мог пойти и найти ее. Как представляла себе я, уход женщины являлся последним шагом. На самом же деле он был только первым. И самым опасным. Я начала понимать, что часто женщинам, которые решались уйти от своих мужчин, в итоге приходилось хуже всего. Как будто то, что они посмели поступить по-своему, было наихудшим из всех возможных оскорблений. Возможно, все дело было в унижении, возможно, в слепой ярости, а возможно, в том, что некоторые из этих мужчин вообще имели склонность реагировать с помощью насилия на любую часть своего бытия, с которой что-то было не так, как им хотелось. Они могли ударить ногой собаку, женщину, ребенка или не понравившийся им чем-то телевизор с одной и той же озверелостью, безразличной и тупой…

Другие мужчины, похоже, просто находились в состоянии глубокой и непонятной депрессии. И они могли быть самыми опасными из всех. Я не была психологом и не знала почему. Может быть, потому, что преднамеренное убийство не казалось им такой уж плохой вещью, если через пять секунд после его совершения они планировали покончить с собой. А может быть, дело было в нигилистическом отрицании всех ценностей и полном безразличии к жизни вообще.

Я делала все возможное, чтобы заполнить эти пробелы в моем образовании. Как обычно, я начала с книг, прочитав все источники, начиная с документального произведения о распознавании признаков того, что против тебя может быть применено насилие, «Дар страха», и кончая романом о женщине, регулярно избиваемой мужем, который назывался «Женщина, которая ударялась о двери». Я читала статьи, социологические журналы, судебные дела, отчеты, выпускаемые некоммерческими организациями. Я узнала все о синдроме избиваемой женщины и о порочном круге домашнего насилия, который не кончается и этапами которого являются гнев, насилие, извинение и успокоение, после чего все начинается по новой.