Спасти СССР - [75]

Пришел в себя и уль-Хак

– Позвольте – сказал он – пользуясь случаем, выразить сочувствие от всего пакистанского народа и от себя лично советскому народу. Аллаху ведомо все и жизненный путь каждого из нас рано или поздно закончится…

Помолчал бы про Аллаха, безбожник…

– Полагаю, господин уль-Хак, что вы выражаете нам сочувствие не только от палестинского, но и от афганского народа. По крайней мере, от той его части, которая в большом количестве скопилась в Пешаваре и его окрестностях.

Диктатор зло посмотрел на меня, понимая, куда выруливает разговор

– Вы прекрасно говорите по-английски – сказал он – а что касается тех, лишенных крова и ищущих спасения на нашей земле мусульман, я не уполномочен говорить от их имени.

– Полагаю, от их имени уполномочен говорить Бурхануддин Раббани – сказал я – кстати, вы знаете, что он вынужден был скрыться из Кабула после того, как правоверные узнали, что он совращал своих учеников, пришедших изучать Коран, и решили убить его. Вряд ли его можно назвать мусульманином, ведь его ждет огонь…

…

– Или это Гульбеддин Хекматиар, который вместе с вашей женой Шафики Зия и генералом Насраллой Бабаром расхищает гуманитарную помощь и продает ее на рынках. Можно ли его назвать мусульманином после такого гнусного поведения? Вряд ли он угоден Аллаху. А что если правоверные узнают, сколько на самом деле приходит гуманитарной помощи?

– Я не понимаю, чего вы от меня хотите – сказал уль-Хак

– Я хочу поделиться с вами жизненной мудростью – сказал я – одно из правил, обеспечивающих долгую и счастливую жизнь таково – живи так, чтобы у окружающих тебя людей не возникало желание тебя убить. Пакистан живет совсем не так. Индия желает вашего уничтожения. Афганистан имеет к вам территориальные претензии, ведь Зона племен – это территория, которая отдана вам в аренду на сто лет, и скоро срок истекает. Наконец мы ненавидим вас, потому что вы продались американцам, убили прогрессивного премьер-министра, который хотел быть другом Советского союза и сейчас с вашей помощью афганские негодяи и бандиты убивают советских солдат. Ваша роль во всем в этом не является тайной для Советского союза. Как и роль конгрессмена США Чарльза Вилсона, который с каждым годом выбивает все больше и больше финансирования для бандитов, закрывая глаза даже на то, что половина этих денег разворовывается пакистанскими генералами и разведчиками. И разумеется, вами лично. И я размышляю над тем, чтобы сбросить на Пешавар атомную бомбу, чтобы прекратить все это. Или помочь палестинцам, которые сейчас появились в Пешаваре – найти своего давнего врага и поквитаться с ним. Или помочь бойцам африди отомстить за гибель их женщин и детей, которых вы отравили химическим оружием.

Пока я произносил этот спич – уль-Хак серел. У него была кожа оливкового цвета, с въевшимся загаром – и он самым натуральным образом посерел от сказанного. Палажченко, чувствуя неладное сделал шаг вперед, но я жестом приказал ему держаться подальше

– Господин… мистер Горбачев… мы… наше правительство, наш народ… не держат зла к великому северному соседу. Мы с уважением относимся к Советскому союзу и никогда не хотели войны с вами.

– В таком случае, вспомните арабскую поговорку: если хочешь чтобы у тебя были друзья – будь другом. Вероятно, вы знаете арабский язык, по службе в Иордании. Это хорошо, потому что и я говорю по-арабски. Может, не так хорошо как вы – но тем не менее. Мы понимаем, что если вы откажете от дома американцам – вас убьют и поставят кого-то посговорчивее. В Пакистане хватает генералов, пусть они и проиграли все войны, которые вели. Выполнять указания американцев можно по-разному. Можно со старанием, а можно и иначе. Например, что вам мешает разворовывать не пятьдесят процентов помощи, а семьдесят или восемьдесят. Или сделать ставку не на отморозков, таких как Хекматияр или Юнус Халес а на более умеренные и готовые к переговорам группы. Или сказать генералу Бабару, чтобы он больше не передавал моджахедам разведданные, а ваши пилоты, чтобы не мешали нашим в воздухе. Тогда мы будем знать, что у нас в Исламабаде есть друг. И если скажем американцы, или палестинцы задумают расправиться с вами, и мы о том узнаем – мы вам сообщим… по неофициальным каналам. А если же вы не прислушаетесь ко мне… то пусть Аллах простит вам ваши прегрешения, и примет ваши ибадаты, и повысит вашу степень и введет вас в высшее общество… если конечно вы того заслужили.

Мне показалось, что уль-Хак сейчас грохнется в обморок[36].

– И да… если американцы узнают о нашем разговоре, я буду считать, что друга в Исламабаде у нас нет.

Я похлопал его по плечу и отошел.

Почти сразу ко мне подошел Громыко, он заметил, но мешать не рискнул. Взгляд у него был обеспокоенный

– Что ты ему сказал, Михаил Сергеевич? Это уль-Хак, президент Пакистана. Он сейчас прямо тут упадет. Почему Палажченко не переводил?

– Моя вина, Андрей Андреевич. Я с ним по-английски попытался поговорить.

– По-английски?!

– Да, я английский по самоучителю учу. Видимо, сказал что-то не то, вы извинитесь за меня, хорошо…

Громыко с озабоченным видом пошел в сторону уль-Хака, но тот, увидев его, метнулся к выходу, по пути кого-то толкая и на кого-то натыкаясь. На него стали смотреть…