Спасти Кэрол - [21]

Лошади не знали, что на дороге впереди их ждет ловушка.

Смок увидел, как ноги лошадей провалились, увязнув в предательском дерне, экипаж, не способный остановиться, содрогнулся от передка до задней части, вздыбился и начал разваливаться. Смок с ухмылкой отметил ужас, написанный на физиономиях возниц, которых мощной инерцией выбросило на дорогу, услышал душераздирающий крик пассажирки.

И все стихло.

Смок подождал, пока осядет пыль. Как же ему нравился звук разлетающегося в щепу дорогого дерева! Славное топливо для доброго костра!

Теперь же, рассматривая прижавшуюся к стеклу окровавленную ладонь, Смок, обращаясь к ее обладательнице, почти запел:

Сидит красотка-леди в голубой карете,

Красотку я случайно на дороге встретил.

Да вот не обойти карету, хоть ты плачь!

Придется лезть наверх, хоть я и не циркач.

Нет, Горючка Смок не станет проламываться сквозь кусты на обочине. Не с его протезами подвергаться такому риску. Однажды он увяз по колено и думал уж отстегнуть свои фальшивые ноги, но на его счастье по Большой дороге проезжал патруль и помог ему. Как мастерски он сыграл роль убогого калеки! Но сегодня, когда он только что сжег дотла дом в Макатуне, рассчитывать на чью-то помощь было и глупо, и опасно.

– Помогите!

Женщина, зажатая внутри экипажа, отчаянно билась о стекло.

Тянувшиеся вдоль бедер кожаные ремни, которыми Смок крепил протезы к телу, он время от времени использовал как рычаги. Так и теперь, потянув за один из них, Смок поднял правую ногу и утвердил башмак на карнизе треснувшего окна. Горючка плескалась в полой оловянной голени. Почувствовав, что обрел надежную точку опоры, Смок протянул руку к декорированной кромке крыши, достаточно крепкой для того, чтобы можно было ухватиться и подтянуться. Подтянулся.

– Помогите! Я здесь!

Смок добрался до верхней точки своего маршрута, проложенного по поверхности поверженного экипажа. Но спускаться вниз ему было всегда труднее, чем подниматься.

Утвердившись понадежнее, он сунул руки в карманы и ухватился за веревочные петли. Потянул.

Хлопок открывающихся клапанов.

Этот звук всегда был мил его сердцу.

Горючка стала растекаться по поверхности экипажа.

Смок проследил, как ее ручейки, высветленные скупыми лучами солнца, текут по направлению к мертвому вознице, переливаются через его тело, добираются до лица и заливают нос. Смок переместился чуть выше и принялся лить горючку из правой голени на сломанное заднее левое колесо экипажа.

– Помогите! Я здесь! Помогите!

Окровавленная ладонь билась и билась в стекло.

Горючка параллельными ручейками стекала по ободу колеса и капала на землю.

– Что это? – закричала женщина. – Это что, горючее? Я чувствую запах…

Смок отпустил петли, прятавшиеся в его карманах, и услышал щелчки – клапаны закрылись. Передвигаясь с предельной осторожностью, он добрался до края корпуса экипажа, прикинул расстояние до земли.

– Помогите! Я здесь, внутри! Вы что, меня не слышите?

Смок закрыл глаза, задержал дыхание и сверзился вниз.

Когда он приземлился, кончики его культей взорвались болью, попутно послав ее в позвоночник. Горючка Смок взвыл. Попытался сдержать крик, но не смог.

Превозмогая боль и чувствуя, как капли крови, выбитые из культей, стекают по олову протезов, заковылял на негнущихся ногах в северном направлении. Изо рта его потекли звуки новой песни. Кто знает, кто встретит тебя на дороге! Смок сунул руку в нагрудный карман своей кремового цвета рубашки и достал оттуда маленький коробок. Кто знает, куда ты в карете летишь! Открыв коробок, свободной рукой Смок отер пот со лба и продолжил: Кто знает, что будет в конечном итоге! Достал из коробка спичку.

Кто знает, насколько ты быстро горишь!

Чирк – и вспышка.

Смок швырнул спичку через плечо.

Раздалось шипение и – ВЖЖЖИИИ!!!

Позади столб огня взлетел к верхушкам деревьев, и Смок знал, что костер получился на славу. И он похромал на север, к тамошним безумным городам, как один запечатленным в его памяти – в деталях, словно на самой точной карте: со всеми их борделями, сапожными мастерскими и кирпичными домами, торчащими на аллеях и улицах. И он действительно словно странствовал по листу бумаги, по настоящей карте, или по карточкам, которые Эдвард Банни держал в кармане своего серого пальто, когда, выйдя на Большую дорогу, охотился за местными преступниками. И, слыша крики, треск и шипение позади, Смок представлял, что это не огонь пожирает дорогое дерево экипажа, не погибающая вопит в последних усилиях выбраться из смертельной ловушки, не кожа ее вздувается и лопается от жара, а сам он оставляет отпечатки ног на тех картах, которые в разное время видел в кабинетах разных шерифов окрестных городов.

Из того же кармана, где он держал спички, Горючка Смок извлек сложенный листок бумаги и прочел написанное на нем имя.

ДЖЕЙМС МОКСИ

Присвистнул, так что его свист слился со звуками пылавшего позади костра.

Мокси был самой значительной фигурой из всех, ради которых Смока когда-либо нанимали.

И до этого легендарного человека было рукой подать.

Горючка Смок ковылял вперед и вперед. Жечь по заказу было способом существования. А жечь ради собственного удовольствия было самой жизнью.