Спаситель Птолемей - [14]

Ранним утром Деметрия разбудили раскаты грома вдалеке. Он поднялся с ложа и вышел на палубу, чтобы насладиться утренней прохладой. Сегодня, несмотря на непогоду, надо срочно послать гонцов к отцу с радостным известием о победе. Надо было это сделать сразу же, еще вчера. Отец наверняка беспокоится. Ему стало неловко, что любовные утехи он предпочел отцу. Сильный ветер разбивал волны о борта корабля. Темные облака быстро заволакивали небо. Несколько капель упало на лицо, но самого дождя всё ещё не было видно, настолько капли были мелкими и редкими.

Молния прорезала небо. Раскаты грома уже слышались совсем рядом. К Деметрию неслышно подошел Аристодем Милетский.

– Когда Зевс так вот заявляет о себе, он может возвестить и великую судьбу. Победа в Кипрской войне принесет тебе славу великого полководца.

Деметрий глубоко вдохнул морской воздух.

– Главное, что захват Кипра означает конец морского владычества Птолемея.

К полудню после проливного дождя тучи рассеялись.

Ламия в сопровождении Деметрия вышла на палубу полюбоваться скульптурами, стоящими в нишах между коринфских колонн.

– Артемида!.. Гера!.. Аполлон!.. У тебя здесь настоящий дворец!.. – не переставала восхищаться увиденным Ламия.

– Да, дворец на воде… Такого нет ни у кого в мире!.. Только у меня!.. – довольный произведенным на знаменитую гетеру эффектом похвастался Деметрий. – Вот вернусь в Афины и сделаю своей резиденцией Парфенон. Александр считал себя потомком Геракла, а я – младший брат Афины.

Ламия любовалась Деметрием. Он не был похож ни на кого из ее возлюбленных, – в его поведении было что-то от беспечного гуляки и беззастенчивого восточного деспота.

Деметрий, обняв Ламию за плечи, подошел к борту корабля и, залюбовавшись морскими просторами, мечтательно произнес:

– Я буду владеть всем миром, а значит и Афинами. Ламия, ты будешь царицей на моих пирах.

Гетера прижалась к нему, а он внезапно замолчал, вспомнив о том, что необходимо немедленно отправить гонца к отцу. Он с досадой подумал, что Ламия снова заставила его забыть обо всем на свете. Доставить радостную весть о победе Деметрий решил поручить Аристодему Милетскому, своему самому верному приближенному. С первого же дня их дружбы Деметрий знал, что Аристодем всегда защитит его спину в битве.

До устья Оронта, где расположился лагерем его отец Антигон плыть на триере при попутном ветре было недолго. Завтра отец уже получит весть о его победе. Воспоминания об отце вызвали нежную улыбку на лице Деметрия. Отец был славный воин!.. Сколько историй рассказал он ему об Александре!.. Учил искусству побеждать!..

«Главное в битве – удержать победу!» – любил повторять Антигон. Теперь Антигон хочет завладеть всей огромной территорией великого царя. Правильно хочет!.. Птолемей побежден!.. Остальные – и Селевк, и Кассандр, и Лисимах – не столь сильны по отдельности, но если они не предадут Птолемея после поражения, то снова придется пролить немало крови… Он, Деметрий, хоть сейчас готов к новым битвам. Все неприступные крепости врагов будут разрушены его мощными осадными машинами. Но сначала надо захватить Египет и окончательно сломить Птолемея.

Счастье явно улыбалось Деметрию. Надо крепко удержать его в руках, не позволить ускользнуть, ведь оно так непостоянно. Он уже предвкушал тот час, когда украсит царской диадемой свою голову, видел себя сидящим на троне рядом со своим любимым отцом Антигоном. Но и этого ему было недостаточно. В своём ненасытном честолюбии Деметрий мечтал о длинном ряде лет мирового владычества. Если Александр ушел из Эллады и не вернулся, а стал властителем полюбившегося ему Востока, всю жизнь боролся со свободолюбивыми Афинами, то он сделает Афины, и только Афины, этот вечный город, своей столицей. Построит в Афинах, как великий Перикл, новые храмы и окончательно уничтожит всех врагов отца. А ведь эти враги совсем недавно бились бок о бок с его отцом и клялись в вечной дружбе. Как переменчиво время, как играет оно судьбами людей.

Аристодем прервал размышления Деметрия.

– Пора в путь! Антигон уже наверняка волнуется, ждет от тебя вестей!..

Старый Антигон старательно мылся в купальне, в ванне из обожженной глины. Горячая вода смывала всё: и многолетнюю усталость, и тревоги, успокаивала давние раны, восстанавливала душевный покой… Вода выплескивалась из ванны на каменный пол и сбегала ручейком по желобу в подземную трубу, куда уходила вода со всех дворов обширного строящегося дворца в новом городе Антигонии. «Этот город обессмертит мое имя навеки,» – с удовлетворением подумал Антигон. Принимать по утрам горячую ванну вошло у него в привычку после завоевания Александром Персии. Чистая одежда, заботливо одетая юной рабыней, обняла тело свежестью и прохладой, Антигон покинул купальню бодрым и полным сил. Суровые битвы оставили свою печать на его лице: единственный глаз был жестким и темным, складки возле углов рта глубоки, как рубцы от ран, на плотно сжатых губах читалась печать пережитых тревог. Седые волосы напоминали львиную гриву.

Но бурно прожитые годы не укротили Антигона, – в свои семьдесят пять лет он чувствовал себя способным на новые завоевания, борьбу и покорение мира.