Спаситель мира - [9]

Не добавив ни слова, посетительница опустила голову и прижала ладони к коленям. Ни настойчивости, ни враждебности, ни тревоги в ее облике не было. Казалось, она не особенно спешит искать сына. Случившееся не смутило ее и явно не шокировало: шок контролю почти не поддается. Присматриваясь к женщине, Латиф, как всегда в ходе беседы или допроса, попытался представить ее в самый обычный день, и понял, что наблюдает конечную стадию длинной череды страданий. Да, так выглядит конец, а не начало.

— Мисс Хеллер! — позвал Латиф. К его вящему удивлению, гостья тотчас расправила плечи, покраснела, а черты ее лица заострились. Латиф даже смутился. «Меня будто в подслушивании уличили!» — подумал он.

— Как собираетесь искать моего сына?

Латиф машинально уткнулся в досье.

— Мисс Хеллер, большинство детей бегут от какой-то напасти и выбирают самый легкий маршрут. В девяти случаях из десяти далеко не убегают, но у вашего сына, по-видимому, имеется четкая цель… — Дождавшись кивка посетительницы, Латиф продолжил: — Сначала мне хотелось бы побольше узнать о причинах побега, а потом вместе с вами выдвинуть предположение, разумеется, обоснованное, относительно его возможной цели.

Посетительница откинулась на спинку стула и неуверенно улыбнулась.

— Те, кто знает Уилла, редко интересуются причинами его поступков.

— Мисс Хеллер, у меня свои методы работы. В любом событии я пытаюсь нащупать причинно-следственную связь.

— Спасибо, очень любезно с вашей стороны, — по-прежнему улыбаясь, кивнула женщина.

Латиф достал из ящика короткий желтый карандаш, наподобие тех, что выкладывают для посетителей в банках и общественных библиотеках, и подушечкой большого пальца проверил, хорошо ли он подточен.

— Есть ли причина тому, что сегодня совершил ваш сын?

— Причина есть всегда.

Латиф вскрыл упаковку каталожных карточек, разделил на семь равных кучек и уложил параллельно досье.

— Озвучить ее можете?

Женщина взглянула на Латифа так, словно он не оправдал ее доверие, а когда ответила, голос звучал ровно, но сухо, как у банковской служащей.

— Детектив, во время телефонного разговора вы упомянули письмо.

— Это, скорее, записка, — закрывая ящик, ответил Латиф. — Ее написали на бланке клиники, сложили вчетверо и оставили в щели входной притолоки камеры вашего сына… — Он запнулся. — Я хотел сказать палаты, речь же о клинике.

— В щели притолоки? — нахмурившись, переспросила женщина.

— Ну да, это верхний брус дверной коробки. Очевидно, после того, как вашего сына выписали, палату никто не осматривал. Записка адресована Виолет. — Латиф беззвучно постучал карандашом по столу. — В нее завернули семидневную дозу растертых в порошок таблеток зипрексы и пятьсот миллиграммов вальпроевой кислоты. «Последние шесть месяцев он так добросовестно принимал лекарства и проявлял столь высокое осознание своего…» — хм, — «…расстройства, что персонал клиники ослабил контроль», — зачитал Латиф и отодвинул досье. — Предположительно, Уилл держал таблетки под языком, а потом прятал. Другими словами, некоторая доза лекарства в организм попадала, но очень, очень малая.

— Уилл знал, что выберется из клиники, поэтому перестал принимать лекарства, — спокойно проговорила женщина.

— О чем это вы?

— Мой сын глотал таблетки, чтобы не нервировать докторов, но при первой же возможности собирался прекратить. — Посетительница снова улыбнулась, на сей раз кривовато. — Он сам говорил.

Латиф демонстративно отвел взгляд: сперва уставился на подтек в дальнем углу потолка, затем принялся листать материалы дела, стараясь шуршать как можно громче и вызывающе. Пролетели тридцать секунд, потом целая минута. Казалось, игра в молчанку полностью устраивает посетительницу, поэтому затягивать ее не имело смысла.

— Тогда вас вряд ли удивляет, что вы сидите в этом кабинете, я задаю вопросы, а Управление полиции проводит облаву на вашего сына? — наконец процедил Латиф.

— Нет, не удивляет.

Латиф чуть не выругался.

— В этом случае, мэм, позвольте поинтересоваться, почему вы не попросили оставить сына под опекой штата еще на восемнадцать месяцев?

— Я просила.

Латиф уже сделал глубокий вдох и даже подготовил тираду, а теперь был вынужден откинуться на спинку кресла и выпустить ненужный воздух. На миг в кабинете воцарилась тишина, точно вокруг образовался полный вакуум, потом вернулись обычные звуки: застрекотали принтеры и ксероксы, из коридора послышалось ослиное ржание Бьорнстранда, в соседнем кабинете кто-то ругался на идиш с транспортным отделом. С самого начала разговора мать пропавшего сидела, плотно прижав ладони к коленям, словно таким образом удерживала себя в вертикальном положении. Уже во второй раз Латиф подумал, что наблюдает конец чего-то, но сейчас он не догадывался, чего именно.

— Детектив, можно взглянуть на записку?

Присматриваясь к посетительнице, Латиф понял, что в общении с ней допустил много ошибок: переоценил ее усталость, проявил куда больше сочувствия, чем следовало, и в итоге впустую потратил полчаса служебного времени. Непреднамеренно, даже непроизвольно, эта женщина срывала его планы и на каждом шагу вставляла палки в колеса. Она была совершенно безучастной, и лишь пару секунд, когда ею владели гнев и смятение, Латиф думал, что понимает эту странную особу. Как с ней работать? Во имя рациональности он решил списать проблемы на европейские корни этой женщины: наверняка в Дании смотрят на жизнь иначе.