Спаситель и сын. Сезон 5 - [60]

– А ты как? – спросил он полным нежности голосом.

Эвелина уселась напротив него.

– Жизнь обошлась со мной не шибко справедливо, но я не жалуюсь.

– Не шибко справедливо?

– После смерти Ти-Жо я много думала, вспоминала. Когда умерла мама, меня отдали дяде, а тебя усыновили Сент-Ивы.

Эти простые слова таили в себе особый смысл. Но в них изначально была неточность, которую Спаситель не преминул исправить:

– Меня тоже, как ты выражаешься, отдали. Первое время меня воспитывала бабушка.

– Недолго.

– До трех лет. А это определяющие годы в формировании…

– Сент-Ивы дожидались, пока можно будет тебя забрать, – перебила его Эвелина, которую не слишком волновало психическое развитие ребенка от нуля до трех лет. – Так и кружили вокруг нашей семьи, дарили тебе игрушки, одежки.

Спаситель перестал раскачиваться в кресле. В тоне сестры что-то больно его задело. Неужели она ему завидует?

– Они тебя купили, – сказала Эвелина.

– Ну-ну…

– Своих детей у них не было. Вот они и купили тебя, – настойчиво повторила она. Усыновление в ее устах превратилось скрытое рабство. – Сначала отобрали у меня маму, потом брата.

У Эвелины была своя версия семейной истории. Ее мать Никез нанялась кухаркой в «Бакуа», ресторан Сент-Ивов. И, чтобы пойти работать, поручила двухлетнюю Эвелину заботам бабушки. Потом Никез умерла в родах, девочку отдали дяде Ти-Жо, и она выросла в бедной хижине среди оравы маленьких оборвышей.

– Тебя мы видели издалека – ты ходил в костюмах, как богатый, у тебя машина, у тебя ресторан…

Спаситель хотел возразить: он был ребенком, у него не было ни машины, ни ресторана! Но Эвелина продолжала:

– Я удивлялась, как это ты остаешься черным! Думала: раз он богатый, значит, в конце концов станет белым.

Спаситель не стал ей говорить, что и он ощущал себя белым. Ему тяжело было слушать жестокие слова сестры.

– А что с Лазарем? – спросила она.

– В каком смысле?

– Может, ему тут будет лучше. Тут его семья. Его родина.

– Я же говорил тебе, у меня есть подруга.

До сих пор он старался понять Эвелину. Но начал терять терпение.

– Она белая?

– Да.

– Черные женщины тебе не нравятся?

– Эвелина!

Всерьез рассердившись, Спаситель хотел вскочить, но едва не потерял равновесие в кресле-качалке. Эвелина невозмутимо продолжала:

– Не пойму я тебя. Почему ты женился на этой беке́ Изабель?

– Потому что я ее любил.

Спаситель встал и направился к двери. Хватит с него.

– Схожу с Лазарем на море, – сказал он, не оборачиваясь.

– Э, погоди, Спаситель! Не уходи таким злым!

Он посмотрел на Эвелину:

– Я никуда не ухожу. Иду купаться. Знаешь, нам трудно обо всех этих делах договориться. Лучше не начинать.

– Твои Турвили были расисты. РАСИСТЫ! – вспылила Эвелина. Должна же она была когда-нибудь сказать ему это!

– Они никогда не унижали меня из-за того, что я черный, – возразил Спаситель.

– Я была на твоей свадьбе и слышала, о чем шептались у тебя за спиной. Недаром говорят: «Собаке вслед так и скажут – собака, а в глаза – месье пес». – Она произнесла эту пословицу по-креольски. – Вот и тебя в глаза называли чернокожим или мартиниканцем, а в спину говорили: «ниггер»!

Спаситель никак не ждал, что его так встретят на родном острове. Брат с сестрой готовы были разругаться вконец, и рядом не было Ти-Жо, чтобы весело остановить их: «Хорош базарить! Хлебнем-ка лучше по глоточку рома! Айда!»

– Папа! Ну, мы идем?

На пороге гостиной стоял Лазарь с пляжной сумкой в руке.

– Айда! – бодро отозвался Спаситель и сорвался с места.

Но в висках еще стучало от гнева. Только плавая под водой с маской и трубкой, он постепенно успокоился. Он не обижался на сестру: со смертью Ти-Жо открылись старые раны. Но очень надеялся, что она больше не станет поминать старое, а не то он и сам взорвется, как вулкан Мон-Пеле. И потому он очень обрадовался, когда, вернувшись с пляжа, застал полный дом гостей. Вкусно пахло фритюром: жарились шарики акра из трески, из риса, из карибской капусты. Эвелина пригласила четверых детей Ти-Жо: Виолетту, Грациеллу, Диану и Жерара с семьями. Близился день большого пикника, и все делились друг с другом рецептами матуту. Ти-Жо успел каждому посоветовать что-то особенное.

– Мне он сказал: «Надо смазывать крабов бананами, это придаст им сладковатый вкус.

– А мне: «Покупай крабов в Диамане, там они самые лучшие».

Эвелина всех рассмешила: показала, как ужаснулся Лазарь, когда она тюкнула краба. Спасителя все Бельрозы называли «доктором-психологом», он был не слишком разговорчив и следил за собой, чтобы не выпить лишнего. Эвелина все-таки подпортила ему настроение, он чувствовал себя не в своей тарелке. В конце концов он уединился на террасе, слушая звуки антильской ночи: короткие пронзительные трели – любовные призывы тысяч крошечных лягушек и странный клёкот гигантских кузнечиков кабрибуа. В Орлеане такого волшебного ночного концерта не услышишь.

«Может, мое место здесь?» – подумал Спаситель. Что, если открыть кабинет психотерапевта в Фор-де-Франсе? А Луиза с детьми? Они согласятся поехать с ним? Жово и Габена придется оставить. Мысли потекли дальше… А как же пациенты? Взять и бросить их? Например, Соло. УЗИ показало, что Саманта ждет мальчика. Имя еще под вопросом, но лидирует вариант Спаситель. Луана вышла из больницы и завела для эмоциональной поддержки щенка золотистого ретривера. Самюэль, Эллиот и Бландина взяли перерыв на каникулы. Костыли постепенно заменяются тростью, а там, глядишь, все они пойдут сами, без внешней опоры. Как Марго, Фредерика, Лионель, которых Спаситель, скорее всего, больше не увидит. Впрочем, не переоценивает ли он себя? Иногда он сравнивал психотерапию с русской матрешкой. Бывает, думаешь во время консультации: вот оно, нашлась та самая семейная тайна или та самая сцена из прошлого, которая все объяснит. Но это только верхняя матрешка открылась, а в ней скрыта другая куколка, а в другой – третья… Вот и переходишь от одного объяснения к другому, а до самой маленькой заветной куколки никак не доберешься. Придя к такому горькому заключению, он вернулся в гостиную и увидел, что Лазарь уснул в кресле. Волшебные зелья Дюбуа-Герена вернули Спасителю силу, так что он легко поднял сына и сказал Эвелине: