Спаситель и сын. Сезон 5 - [41]

Ей хотелось позлить Алису, но Алиса только растрогалась. Надо же, Козловский носит браслет с именем своего друга. После уроков она быстренько ушла одна, не дожидаясь всю компанию, которая все больше действовала ей на нервы. Но не успела отойти от школы, как у нее за спиной послышались торопливые шаги, и вскоре ее догнал запыхавшийся Полен:

– Ты одна?

– А что, не видно? – не слишком любезно, но вполне в своем духе ответила Алиса.

– Ты мне нравишься.

– ?

Полен, уверенный, что сделал первый и огромный шаг на пути к завоеванию ее сердца, приступил ко второму:

– Слушай, есть два билета в «Зенит» на мюзикл… мать купила… на субботу. Не эту, а следующую. Ну что, идем?

– Размечтался!

– Ты, что ли, лесби? – Полен всему искал простые объяснения.

– А ты, что ли, в диком лесу рос?

На этом диалог, литературные достоинства которого вряд ли высоко оценил бы месье Козловский, закончился. Отделавшись от Полена, Алиса вдруг сообразила, что это он, пожалуй, к ней клеился, пригласил куда-то с ним пойти… Она попыталась представить себе, как он наклоняется к ее лицу… И остановила кадр, прежде чем их губы соприкоснулись. Чтобы кто-то был вот так близко? Кто-то чужой, с чужим запахом? Фу! А может, она действительно лесбиянка? Она представила себе ту же сцену с Сельмой на месте Полена. Не так противно, но все равно. А если с Габеном? Да ладно, он же идет служить во флот.

– Так ты правда завербуешься? – спросила Алиса, входя в комнату Габена.

По случаю ее появления Габен остановил захватывающее видео об охоте на гризли с дробовиком.

– Правда.

– Уедешь, значит! Эх…

– Будем общаться по скайпу.

– Но твоя комната будет пустой!

Габен сидел на кровати, прислонившись спиной к стенке. В голосе Алисы он вдруг расслышал незнакомые нотки.

– И твой стул, – сокрушалась она.

– Стул?

Алиса имела в виду пустой стул в кухне за обеденным столом.

Как будто кто-то умер, и осталась пустота.

– Разве тебе тут плохо?

– Хорошо. Тепло. Сытно. И даже не скучно. – Габен показал на компьютер, где его поджидали Шазам и Пигги. Но если я не уеду отсюда, то никогда не начну жить сам.

Алиса так долго сдерживала рыдания, что заработала икоту.

– А мне – ик! – мне будет плох – ик! Ты единственный, с кем – ик!..

– Задержи дыхание, – посоветовал Габен.

– Ага – ик!

Алиса зажала нос. Габен посмотрел на нее с ласковой улыбкой.

– У меня будут увольнительные.

Спаситель сидел, не зажигая света, внизу, на кухне, со стаканом рома в руке.

«У каждого в голове целый мир, – думал он, – и как мы все были бы одиноки, если бы не умели говорить».

– Мяу!

Спаситель пошарил глазами в потемках и увидел два блестящих, как агатовые шарики, глаза.

– А, это ты! С тобой мы до сих пор почти не разговаривали.

– Мяв!

Спаситель присел на корточки. Он плохо ладил с кошками. Но за котом мадам Замани взялся присматривать Жово. Инсулин он тоже ему колол.

– Небось думаешь: вот угораздило меня в сумасшедший дом попасть?

– Ми-и-и.

– Да ты мяукаешь на разные лады! Еще немного – и я стану доктором Айболитом. Повешу на двери табличку: «Доктор Спаситель, зоопсихолог». Как ты думаешь?

– Мыр-р-р-р, – промурлыкал кот и потерся о руку Спасителя.

– Разговариваешь с котом? Может, тебе обратиться к психологу?

Спаситель засмеялся и резко встал. На миг у него помутилось в глазах, так что пришлось схватиться за спинку стула.

– Обращусь, когда кот начнет мне отвечать, – сказал он Луизе.

Она разглядела его в лунном свете из сада, подошла, и они обнялись. Мир!

– Это Жово там, в саду? – удивилась Луиза.

Около сарая для инструментов копошилась какая-то тень.

– Да, он ночная птица. Старый филин.

Кажется, вид Жово заставил Луизу решиться на разговор.

– Я все хотела спросить: как ты думаешь, выкидыш может случиться из-за сильного потрясения?

Наконец-то, обрадовался Спаситель, наконец она расскажет мне, что там с этой петицией.

– А почему ты спрашиваешь?

– Потому что первый раз у меня резко, будто ножом полоснули, заболел живот в тот день, когда Жером прямо-таки накинулся на меня.

– Мяу?

– Что? – вскричал Спаситель в унисон с котом.

Луиза подробно рассказала о том, что кричал ей тогда на улице ее бывший супруг.

– Он грозил, что обратится в полицию и все выяснит о Жово.

– И что нового мы о нем узнаем?

– Жово не говорил детям, что когда-то убил поляка? – нехотя спросила Луиза. Сама она была готова отпустить старому другу все прошлые грехи.

Спаситель припомнил рассказы Жово о подвигах в Иностранном легионе. Старик признался, что убил троих: двоих застрелил из снайперской винтовки, третьего отравил. Убил хладнокровно, хотя, конечно, он тогда служил спецагентом. Но детям Спаситель об этом не говорил, и Луиза о таком могла только смутно догадываться.

– А про тюрьму?

– Он раз десять рассказывал нам всем, как ограбил парижского ювелира.

Луиза вздохнула:

– И все же будет неприятно, если Жером все это разнюхает.

– Пусть сначала разнюхает, что настоящее имя Жово – Боско Жовановик.

«Сколько в каждом таится такого, что не выскажешь словами!» – думал Спаситель, выходя из кухни. О петиции Луиза и не заикнулась. Но разве сам он не молчит о том опасном и тайном, что спрятано у него в ящике стола?

– Мне нравится высказывание Мальро, – сказал он, укладываясь в постель. – «В сущности, человек есть то, что он скрывает, – жалкая пригоршня тайн». Но боюсь, если повешу этот афоризм у себя в кабинете, мои пациенты обидятся.