Спасение Ронана - [8]

Но хуже всего ему пришлось несколько дней назад. Тарл как раз наливался оркским бренди в паршивом кабачке на Разнуздяй-Бульваре. Там на пианино играл один парень, но играл он очень скверно и действовал Тарлу на нервы. Парень был очень здоровый, так что Тарл, который вообще-то предпочитал заводиться к людям, которые были – а) меньше его и – б) без сознания, исподтишка его проклял. Однако из-за проблем с дикцией вышло так, что он проклял собственный половой орган. После целой гаммы ощущений, испытанной им в последующие несколько часов, Тарл поклялся, что больше никогда в жизни не произнесет ни слова «пианист», ни слова «пенис».

А теперь он опять напортачил, и в результате его друг чуть не погиб на арене. Ничего удивительного, что у Котика лопнуло терпение. Тарл был очень тронут заботой и благодарен уже за то, что осел так долго с ним валандался. Котик приглядывал за ним, когда Тарл вырубался (если вдуматься, то в последнее время он постоянно вырубался), причем пару раз, вполне вероятно, спас ему жизнь. Как в несколько ночей назад, когда он заснул в узеньком проулке за Костяной улицей. Проснувшись тогда от мучительного вопля, Тарл обнаружил, что Котик стоит над ним с окровавленной мордой, а трое полуорков уносятся прочь по проулку. Один из них так вопил, что казалось, вот-вот надорвется. А рядом с Тарлом на земле лежала откушенная рука с кинжалом, все еще зажатым в безжизненных когтях.

Тарл покачал головой и снова взглянул на пустую бутылку. Так что же за клятство с ним происходило? Пьянство и азартные игры, вот что! После целой жизни, прожитой в самоублажении, первой же подвернувшейся частички ответственности оказалось для него слишком много, и он нашел себе убежище в развлечениях.

Внезапно Тарл почувствовал, как внутри него нарастает твердая решимость. Похоже, именно здесь оказалась поворотная точка. Либо он пойдет вслед за Котиком, и они будут искать Ронана, пока не найдут, либо он останется здесь, нажираясь до самозабвения, и проведет остаток своей, скорее всего, короткой жизни, пользуясь магией для обеспечения себя пивом, едой и всевозможными забавами. «Давай-ка клят прикинем, – задумался Тарл. – Я уже и так слишком много пил и играл. Еще чутка того и другого не повредит».

– Эй! – крикнул он официантке. – Еще пива!

Когда девушка принесла ему пенящуюся кружку, Тарл пошарил в кармане и извлек оттуда серебряную монетку.

– Ну вот, – пробормотал он. – Если угадаешь, я остаюсь здесь и напиваюсь. То есть совсем в хлам. А если не угадаешь, я иду искать своих друзей. Давай, говори. Сиськи или задница[3]?

И Тарл подбросил монетку. Официантка с сомнением наблюдала за его опытами.

– Жопа, – обронила она. Тарл на секунду засомневался, сказано это в отношении монетки или в отношении его самого, хотя на самом деле это было неважно. Монетка приземлилась на мокрую от пива столешницу, и оттуда ему улыбнулась пара увесистых грудей.

Официантка наблюдала, как Тарл с счастливой улыбкой на физиономии бросает ей монетку и, покачиваясь, идет к двери.

«Странный тип», – подумала она затем и принялась вытирать стол.

* * *

Осел стоял в тени проулка неподалеку от Костяной улицы. Методом проб и ошибок он выяснил, что это одно из лучших мест в городе для охоты на малолетних разносчиков пиццы, и где-то на отдалении он уже чуял «особую пряную». Ослиные ноздри деликатно раздувались, пока он старался отделить аппетитный аромат пиццы от бесчисленного множества других ароматов, что смешивались в вечернем воздухе. Затем все до одного запахи внезапно перебила знакомая смесь прокисшего пива, вина, дыма эльфийской травки и человеческого пота. Осел вздохнул.

– Нет, – произнес он, не оборачиваясь. – Какую бы идиотскую идею для добычи денег ты ни родил, меня она не интересует.

Тарл присел на корточки рядом с ослом и положил ему руку на спину.

– Слушай, Котик, извини, – просипел он. – Я совсем голову потерял. Но у меня, знаешь, проблема… Вечно она у меня. Все дело в моих ногах. Никак они мимо таверн не проходят.

– Какая жалость.

– И у меня скверно с чувством ответственности. Я вечно хочу сделать ноги и спрятаться.

– Вот несчастье.

– Я знаю, что я слабовольный и бесхарактерный…

– И это еще лучшие твои качества.

– …но я могу измениться.

– В самом деле?

Тарл встал и мрачно воззрился на Котика, но осел по-прежнему отказывался оглянуться. Ноздри его снова раздулись. Он почуял далекий запах приближающегося разносчика пиццы. Тарл попытался снова.

– Слушай, мне из-за всего этого правда очень-очень погано.

– Ах, какие мы чувствительные, – отозвался Котик. Примерно таким тоном пожилые психопатки обычно разговаривают с трехмесячными младенцами.

– Я понимаю, что я дерьмовый друг и что я вас всех капитально подвел…

– Разве все так скверно? Да быть не может!

– …и я слишком много пил…

– Ну-у, неужто мы такие клятские алкаши?

– Да заткнись же ты хоть на минуту!

Последовала краткая тишина, нарушаемая лишь стуком шагов, которые теперь уже раздавались совсем близко. Осел изготовился к броску, но прежде чем он успел двинуться с места, Тарл быстро вышел из проулка и приставил меч как раз под подбородок потрясенному разносчику пиццы. Когда острый кончик уткнулся ему в шею, лицо мальчугана приобрело нездоровый белый цвет. Трясущимися пальцами отстегнув с пояса кошелек, он уронил его к ногам Тарла. С раздраженным вздохом Тарл подобрал кошелек и, не открывая, вернул его владельцу, после чего выхватил из другой руки парнишки большую картонную коробку с пиццей.