Спасение по-русски - [34]

Немного подумав, добавила:

– Если вы обещаете мне, что не попытаетесь бежать, то я вас развяжу и мы за рюмкой коньяка в приятной беседе сможем подождать шефа.

Ганс попытался придать своему лицу как можно больше добродушия и, улыбнувшись, ответил:

– Судя по тем двум парням, что притащили меня сюда, если я попытаюсь бежать, то у них хватит сил снова меня парализовать.

– Да, это не лишено смысла, – с улыбкой согласилась женщина, развязывая руки Крауха.

Пока разведчик разминал затекшие кисти, женщина налила два фужера коньяка, один протянула ему, с другим села на противоположное кресло.

Около получаса они мило беседовали о всякой ерунде, пока наконец не явился шеф.

Когда в комнату вошел здоровяк с голубыми глазами, Краух едва не подскочил на месте, а тот стал довольно потирать руки.

– Какие люди! – радостно пророкотал вошедший. Видя на лице разведчика смятение, он с угрозой добавил: – Надеюсь, дружище, ты не будешь утверждать, что мы не знакомы?

– Зачем же отрицать очевидное, – прогундосил Ганс. Он был абсолютно подавлен. Встретить здесь, в Мозамбике, офицера БОССа, который долгое время искал коммунистического шпиона в аристократических салонах Йоханнесбурга, а когда наконец нашел, тот обвел его вокруг пальца и сбежал в Анголу… Бред. Как слышал потом Ганс, у заправилы этой операции, Роберта Фулгама, были большие неприятности. И просто чудо, что его не выгнали из контрразведки.

Рассчитывать на пощаду не имело смысла. И поэтому Краух решил не затягивать процедуру.

– Что дальше? – спросил он.

– Дальше, – хмыкнул капитан, наливая себе коньяка, – у нас множество вариантов. Я могу приказать своим людям, и они забьют тебя до смерти, а труп потом бросят в океан. Могу передать тебя мозамбикской службе безопасности, и они из тебя сделают тамтам, пока ты им не расскажешь, что коммунисты замышляют против совещания министров, потом скормят тебя крокодилам. И наконец, я могу тебя отправить в ЮАР. Перед своим начальством я реабилитируюсь, а тебя ждет суд и как минимум за все твои «заслуги» – пожизненное заключение. Так что выбирай, что тебе больше нравится?

– Невеселая перспектива, – машинально отхлебнув из своего фужера и не почувствовав вкуса благородного напитка, мрачно проговорил Краух. – Может, ты еще что-то можешь предложить?

– Расскажи мне, какого черта тебе здесь понадобилось? Что ты все вынюхиваешь возле «Хилтона», и я решу как с тобой поступить.

– Да, – медленно проговорил Ганс. К нему уже вернулось самообладание и он был готов вступить в словесную дуэль со своим оппонентом. – Перспектива, прямо скажу, невеселая, Боб, и не для меня одного.

Фулгам удивленно поднял брови. Разведчик, не дав ему раскрыть рот, продолжил дальше:

– Ты мог отдать приказ своим гориллам, и они бы меня запросто ликвидировали, но теперь, когда я здесь, приказать то же самое нереально. А что, если кто-то из твоих людей донесет начальству? Там ведь могут это действие расценить по-разному. А что, если решат, что ты убираешь свидетелей твоего предательства? Ведь как-никак, делом об утечке суперсекретной информации занимался ты. И именно ты меня упустил. Так что не исключено, что после моей ликвидации тобой самим займется контрразведка. Теперь о мозамбикской службе безопасности. Ведь правительство этой независимой страны заявило, что не потерпит на своей территории действий каких бы то ни было чужих спецслужб. А ты прям-таки хочешь сам подставиться, тем более что Мозамбик всегда с опаской поглядывает на своего южного соседа. Уж больно он агрессивен и коварен. Так что, Боб, из тебя самого могут сделать тамтам, а это значит провал «тут и там», то есть конец твоей карьере, бесславный конец.

Фулгам выпил одним глотком коньяк и скрипнул зубами, а Ганс продолжал:

– И наконец, моя отправка в ЮАР. Ты пугаешь меня судом и пожизненным заключением, но боюсь и это уже не так. С тех пор как изменился политический климат в мире в целом, и в частности в ЮАР, мне бояться нечего. Ваш суд меня оправдает, ведь я боролся с ненавистным всему миру режимом апартеида, я герой.

Роберт Фулгам со стуком поставил на сервировочный столик свой фужер. Его глаза метали молнии. Если бы можно было убивать взглядом, то от Крауха вряд ли осталась бы и горсть пепла. Контрразведчик зло посмотрел на женщину, потом потребовал:

– Луиза, выйди!

– Но, Роберт… – сделала попытку остаться Луиза.

– Пошла вон! – наконец дав волю ярости, рявкнул Фулгам. – Это приказ.

Луиза изо всех сил грохнула бокалом о дальнюю стену и метнулась к двери. Едва за ней захлопнулась дверь, как Фулгам выхватил из подмышечной кобуры пистолет и, направив его на разведчика, взвел курок.

– А ну, выкладывай, для чего тебя прислали в Мапуту? – прохрипел он.

Ганс вдруг понял, что шутить с юаровцами становится опасно, и поспешил ответить.

– Я должен обеспечить внешний контроль безопасности совещания. Правительство остерегается провокаций со стороны УНИТА, а так как правительство Мозамбика запретило легально действовать чужим спецслужбам, приходится действовать тайно.

– Черт! – выругался юаровец, бросая свой пистолет на сервировочный столик. – Я сюда прибыл точно с таким же заданием. Только с той разницей, что мое руководство опасается провокаций как со стороны УНИТА, так и со стороны вашего «красного» правительства. Чтобы здесь не начали сводить счеты. Твое появление, как понимаешь, уж очень удачно вписывалось в эту схему.