Спасательный отряд - [7]

Цинадри пристально изучал карту на стене. Ее смысл был теперь ясен. Вдоль линии, которая соединяла кружочки, ползло пятнышко света. Оно прошло уже половину пути до первой станции.

— Я нажму одну из этих кнопок, — сказал, наконец, Цинадри. — Беды никакой не случится, а может быть, мы что-нибудь и узнаем.

— Согласен. С какой начнете?

— Их всего две, ничего, если сперва ошибемся. Наверно, одна останавливает кабину, вторая пускает ее.

Аларкен не очень надеялся на успех.

— Она пошла сама, мы ни на что не нажимали, — сказал он.

— Боюсь, кабина полностью автоматизирована, отсюда ею управлять нельзя.

Цинадри был не согласен с ним.

— Эти кнопки, очевидно, связаны со станциями. Для чего они, если нельзя остановить ими кабину? Весь вопрос в том, чтобы выбрать правильную.

Он рассуждал верно. Кабину можно было остановить на любой промежуточной станции. Они всего десять минут в пути, и все будет в порядке, если удастся выйти сейчас. Но так уж получилось — Цинадри нажал не ту кнопку.

Световое пятнышко, не меняя скорости, медленно пересекло освещенный кружок. Одновременно донесся голос Торкали с катера:

— Вы сейчас прошли под городом, теперь направляетесь к морю. Следующая остановка только через тысячу миль.

Альверон оставил всякую надежду найти жизнь на этой планете. К.9000 обрыскал уже половину земного шара, то и дело спускаясь, чтобы привлечь к себе внимание. Но Земля словно вымерла. «Если кто-то из ее обитателей и остался жив, — подумал Альверон, — они прячутся в недрах, и хотя им все райю грозит неминуемая гибель, до них не доберешься».

Руган сообщил ему о беде. Корабль прекратил бесплодные поиски и сквозь бурю ринулся обратно к океану, над которым маленький аппарат Торкали продолжал идти по следам подземной кабины.

Грозный вид открывался внизу. Со времен своего рождения Земля не знала таких волн. Ураган, достигший скорости нескольких сот миль в час, гнал горы воды. Даже вдали от материка в воздухе летели стволы деревьев, обломки домов, листы металла; ни один самолет землян не справился бы с таким штормом, но грохот сшибающихся гигантских валов заглушал даже рев урагана.

К счастью, еще не было сильных землетрясений. Глубоко под ложем океана великолепное инженерное сооружение, которое было личным метро Президента, продолжало безупречно работать, не затронутое сумятицей и разрушениями. Ему предстояло действовать до последней минуты существования Земли. Иначе говоря, если астрономы не ошиблись, еще немногим больше четверти часа. Альверон очень хотел бы точно знать, на сколько больше… Только через час попавший в ловушку отряд выйдет из-под океана, и можно будет что-то сделать, чтобы спасти его.

Альверон получил строжайшие инструкции, но и без них он никогда не позволил бы себе рисковать вверенным ему огромным кораблем.

Тем временем Аларкен и Цинадри, заточенные в миле под ложем океана, дали полную нагрузку своим передатчикам. Пятнадцать минут не так уж много, когда нужно подвести итог всей жизни. Хорошо если успеешь продиктовать прощальные послания, которые кажутся в такой миг важнее всего остального на свете.

Паладорец молчал и не двигался. Остальные двое, поглощены собственной судьбой и личными делами, даже как-то забыли о нем. И для них было полной неожиданностью, когда он вдруг обратился к ним своим странно бесстрастным голосом:

— Мы полагаем, что вы принимаете определенные меры в связи с вашей ожидаемой гибелью. Но это, вероятно, излишне. Капитан Альверон надеется спасти нас, если мы сумеем остановить кабину, как только достигнем материка.

В первую секунду Цинадри и Аларкен были слишком удивлены, чтобы отвечать. Потом Аларкен вымолвил:

— Откуда вы это знаете?

Нелепый вопрос; он сам тут же вспомнил, что на борту К.9000 осталось много паладорцев, значит, его спутник знает все, что происходит на корабле. И Аларкен, не дожидаясь ответа, продолжал:

— Альверон этого не сделает! Он не может пойти на такой риск!

— Риска никакого, — возразил паладорец. — Мы сказали ему, как надо действовать. — Это очень просто.

Аларкен и Цинадри с почтением посмотрели на товарища; они поняли, что случилось. В критические минуты отдельные элементы, слагающие сознание Паладора, могли смыкаться так же согласованно, как клетки обычного мозга. И возникал разум, равного которому не была во всей вселенной. Несколько сот или тысяч элементов решали любую рядовую задачу. Очень редко требовалось совместное усилие миллионов единиц, и за всю историю было известно только два случая, когда миллиарды клеток сознания Паладора все смыкались в одну цепь, чтобы отвратить угрозу, нависшую над целым народом. Разум Паладора был одним из наиболее могучих ресурсов вселенной, ко всей его мощи прибегали редко, но уже мысль о том, что он есть, внушала великую уверенность другим народам. «Сколько клеток объединилось, чтобы справиться с этой задачей? — спрашивал себя Аларкен. — И почему Паладор занялся таким незначительным, в сущности, происшествием?»

Ответить на этот вопрос было некому, но он мог бы сам догадаться, в чем дело, если бы знал, что необычное разуму Паладора присуще почти человеческое честолюбие. Очень давно Аларкен написал книгу, доказывая, что в конечном счете все разумные народы пожертвуют индивидуальным сознанием и наступит день, когда во вселенной останутся только групповые виды разума. Паладор, писал он, — первый из них; и надо сказать, что огромный дисперсный мозг был польщен его словами.