Спартак - [32]

Теперь счетовод сказал: — Двое из них — тяжеловесы. Духи, румяна, очень дорогие кольца и одежда. Много денег, но они тяжеловесы, и они могут доставить неприятности. Один из них — молодой мальчик, лет двадцати, я думаю. Другой пытается угодить ему.

— Пусть войдут, — сказал Батиат.

Спустя мгновение вошли два молодых человека, и Батиат поднялся с чрезмерной вежливостью, указывая на два стула перед его столом.

Когда они сели, Батиат оценил их быстро и умело. От них веяло богатством, но у них было достаточно такта, чтобы не демонстрировать свое богатство. Это были молодые люди из хороших семей, но не великих традиций — поскольку это было совершенно очевидно, — не принадлежали к одним из строгих городских родов. Младший, Гай Красс, был симпатичен, как девочка. Брак был несколько старше, сильнее, играя доминирующую роль за двоих. У него были холодные голубые глаза, песочные волосы, тонкие губы и циничный взгляд. Он говорил. Гай просто слушал, изредка поглядывая на своего друга с уважением и восхищением. И Брак говорил о гладиаторах с явной осведомленностью поклонника игр.

— Я Лентул Батиат, ланиста, — сказал толстяк, называя себя презренным титулом, который, по его словам, обойдется им по меньшей мере в 5000 денариев до окончания дня.

Брак представил их обоих и сразу же перешел к делу.

— Мы хотели бы посмотреть поединок двух пар.

— Только для вас двоих?

— Для нас и двух наших друзей.

Ланиста серьезно кивнул и положил свои толстые руки, чтобы два его драгоценных камня, изумруд и рубин произвели должное впечатление.

— Это можно устроить, — сказал он.

— Насмерть, — спокойно сказал Брак.

— Как?

— Ты слышал меня, я хочу поединок двух пар, Фракийцев, насмерть.

— Зачем? — спросил Батиат. — Почему, вы, молодые люди, приезжаете из Рима, только затем, чтобы посмотреть поединок насмерть? Вы можете увидеть столько же крови просто в хорошем поединке — нет, лучше! — решайте. Почему насмерть?

— Потому что мы предпочитаем так.

— Это не ответ. Послушай, смотри, — сказал Батиат, разводя руками, чтобы дать мыслям успокоиться и трезво рассмотреть ситуацию людям, разбирающимся в поединках, — Вы просите Фракийцев. У меня вы увидите лучшие поединки Фракийцев в мире, но вы не увидите хороший поединок или хорошую работу с кинжалом, если вы попросите о поединке насмерть. Вы знаете это также хорошо, как и я. Это понятно. Вы платите деньги, а потом, бах! Кончено. Я могу устроить вам почасовые поединки с выигрышем по очкам, которые не будут похожи ни на что, увиденное в Риме. Фактически, вы идете в театр и наблюдаете лучшее зрелище, чем где-либо в Риме. Но если вы приходите ко мне ради личного удовольствия, тогда я настаиваю на своей репутации. У меня не репутация мясника. Я хочу показать вам хороший поединок, лучший поединок, который можно купить за деньги.

— Мы хотим хороший поединок, — улыбнулся Брак. — Мы хотим смерти.

— Это противоречие!

— Следуя за твоей мыслью, — тихо сказал Брак. — Ты хотел бы сохранить и мои деньги и твоих гладиаторов. Я покупаю, когда плачу за что-то. Я покупаю две пары насмерть. Если ты не захочешь меня обслужить, я могу отправиться в другое место.

— Разве я сказал, что не хочу услужить вам? Я хочу услужить вам лучше, чем вы думаете. Я могу дать вам две пары по очереди утром или вечером, в восемь часов на арене, если хотите. И я проведу замену, если какая-нибудь пара зарежет друг друга не слишком эффектно. Я дам вам всю кровь и острые ощущения, которые вы или ваши дамы могли бы возможно, пожелать, и я возьму с вас не более 8000 денариев за все. Включая еду, вино и любые услуги, которые вы можете пожелать.

— Ты знаешь, чего мы хотим. Я не люблю торговаться, — холодно сказал Брак.

— Это будет стоить вам 25 тысяч денариев.

Гай был впечатлен — действительно, несколько испуган огромной суммой, но Брак пожал плечами.

— Очень хорошо, они должны сражаться голыми.

— Голыми?

— Ты слышал меня, ланиста!

— Отлично.

— И я не хочу подделок — никакого обоюдного поражения мечем, чтобы демонстрировать трусость и притворяться, что они скончались. Если они оба упадут, один из ваших тренеров должен будет перерезать горло им обоим. И они должны понимать это.

Батиат кивнул.

— Я дам тебе десять тысяч сразу, а остальные, когда пары закончат.

— Хорошо. Пожалуйста, заплатите моему счетоводу, он даст вам расписку и составит для вас контракты. Ты хочешь увидеть их, прежде чем уйдешь?

— Можем ли мы прийти на арену утром?

— Утром — да, но я должен предупредить вас, что этот вид поединка может закончиться очень быстро.

— Пожалуйста, не предупреждай меня, ланиста. Он повернулся к Гаю и спросил:

— Ты хочешь увидеть их дитя?

Гай застенчиво улыбнулся и кивнул. Они вышли, и после того, как Брак заплатил и подписал контракт, они забрались в свои носилки и были доставлены на тренировочную площадку. Гай не мог оторвать глаз от Брака. Никогда, думал он, ему не приходилось видеть человека, который ведет себя так восхитительно. Не только 25 000 денариев, его собственное содержание в тысячу динариев в месяц считалось завидным всеми, кого он знал, — но способ их израсходовать и игра случая в человеческой жизни. Это было своего рода циничное презрение, к которому стремился Гай, ознаменовавшее для него высочайший уровень космополитизма; сочетавшееся в этом случае с удивительнейшей утонченностью. Никогда за тысячу лет у него не хватило бы смелости потребовать, чтобы гладиаторы сражались голыми; но это была одна из причин, почему они устраивали зрелище для своих, развлекаясь в в Капуе, вместо того, чтобы отправиться на арену в Риме.