Спальня, в которой ты, он и я - [19]

– Где мы сегодня встречаемся?

– В ресторане «Ле Дивелек», – сообщил он мне накануне, позвонив из машины. – Ты знаешь, где это?

Да, я знала, но до сих пор мне не приходилось бывать в этом превосходном заведении, имеющем в столице репутацию лучшего ресторана, где подают рыбные блюда и дары моря. Говорят, здесь часто ужинал покойный президент Миттеран, иногда с Мазариной, своей дочерью, о которой мало кто знал.

– Университетская улица, это там?

– Да-да. Я зарезервировал столик на 20.30, тебе подойдет?

Я в сто раз менее занятой человек, чем Дэвид, однако он был учтив и всегда интересовался, свободна ли я, хотя каждая секунда его времени стоила несколько сотен пунктов на Парижской фондовой бирже. Последние недели отражали куртуазность наших отношений в полной мере: любезность и предупредительность с обеих сторон соперничали с утонченной галантностью. Как Дэвид догадывался о моих вкусовых предпочтениях? Вряд ли он знал, какое вино я выберу по карте Сен-Жак, или о том, что я обожаю лобстеров, выдержанных в подсоленном масле, но выбор в пользу даров моря на сегодняшний вечер нельзя назвать случайным – ему это подсказала зарождающаяся любовь.

То, что раньше представлялось мне исключением, быстро стало обычным, ужин в шикарном ресторане, например, Но я пока не привыкла к роскоши. Я слишком хорошо знаю оборотную сторону богатства, чтобы относиться к нему как к норме, думала я, проходя вдоль узнаваемых издалека синих стекол портала у парадного входа в ресторан.

– Добрый вечер, мадемуазель. Месье Барле ждет вас за столиком.

Стоило мне войти, как метрдотель с необыкновенной любезностью поспешил навстречу, стараясь изо всех сил быть на высоте, исполняя свои нехитрые обязанности. Неслышно ступая по коврам полупустого обеденного зала, я послушно отправилась за ним к тому, кто назначил мне здесь свидание. Несколько немолодых политиков, известных журналистов, а также кое-кто из знаменитых эстрадных певцов, чьи имена сейчас уже стерлись из памяти, провожали меня взглядами.

Дэвид сидел за столиком перед кувшином белого вина, задумчиво наблюдая, как омары и прочая живность шевелят клешнями в садке, бесстрашно ожидая, пока их не кинут в бульон и не подадут к столу. Оцепенение, нападавшее на него довольно редко, улетучилось, стоило мне появиться. Лицо озарила радостная улыбка, в искренности которой нельзя было усомниться.

– Дорогая!

Не в его привычках бросать направо и налево ласковые слова, но если он так делает, значит, легкий ужин в моей компании для него не пустяк. Аромат его особого одеколона, особенно интенсивный после трудового дня, обволакивал нас, создавая вокруг непринужденную задушевную атмосферу.

– Здесь просто замечательно.

– Да, пожалуй, – равнодушно согласился он.

Дэвид сменил тон после приветственного поцелуя с бокалом в руках и первого глотка вина.

– Не притворяйся, ты прекрасно знаешь, зачем мы тут, – сказала я, кивнув в сторону омаров, прижавшихся друг к другу в плену садка в синеватой воде.

Улыбка слетела с его губ, и на лице застыло странное, почти мучительное выражение, как будто он вдруг испугался, что я собираюсь здесь и сейчас открыть какую-то страшную тайну. Нет, Соня, все совсем не так! Дэвид Барле пока еще не предлагал мне чувственных наслаждений в чистом виде, типа русских горок, вверх-вниз в эротическом экстазе, по которым ты катаешься чуть не каждый вечер с разными партнерами. Но при всяком удобном случае он смотрел на меня с открытой юношеской улыбкой таким ласковым взором, так пленительно и вдохновенно – по образу и подобию моего любимого актера, которого природа выбрала его двойником, – что любая девушка на моем месте с радостью последовала бы за ним хоть на край света.

– Первое блюдо нашего меню – «Синий омар», – торжественно объявил подошедший с двумя искусно сервированными тарелками официант.

Специальным сачком он выловил из садка омара для Дэвида. Я, как ребенок при виде любимого лакомства, не могла унять дрожь, мне не терпелось скорее попробовать кушанье. Раньше я не знала о таком способе приготовления этого блюда. Дэвид все время изобретал что-то новенькое, чтобы побаловать меня, но сегодня превзошел сам себя, предложив самый изысканный вариант парижской кухни.

– Хм, – улыбнулся он, – ты раньше такое пробовала?

– Горячий омар с кусочками топинамбура в свекольном соусе, – уточнил официант в черном жилете, с ослепительно белой салфеткой на руке. – Приятного аппетита, мадам. Приятного аппетита, месье.

– Спасибо.

Не подумайте, что я настолько неотесанна. Я прекрасно знаю, что в подобного рода заведениях не принято благодарить персонал. Нельзя давать тем же официантам повод думать, что вы стоите с ними на одной доске. Но не важно! Я чувствовала себя так легко и непринужденно в своем маленьком черном платьице из мягкой шерсти, надетом по совету Ребекки (для тех случаев, когда «планируешь закончить вечер в нежных объятиях»), возможно, чересчур облегающем и (уж точно!) слишком коротком для этого изысканного места. Впрочем, именно ему я обязана настойчивым взглядам, брошенным как бы невзначай в мою сторону мужчинами за соседними столиками. Хотя, может быть, за этими взглядами таилось недоумение, что, дескать, знаменитый холостяк Барле, за которым увлеченно охотятся все молодые красотки Парижа, делает тут в обществе такой невзрачной простушки, которая, ко всему прочему, одета чересчур откровенно? Подобное неодобрение на мой счет ощущалось всякий раз, когда мы появлялись вместе в публичных местах. Правда, Дэвид старался меня в этом разуверить.