Спальня, в которой мы вместе - [15]

Так, в серии под названием «Лотос» Эль встает между ног своего возлюбленного и садится на его член. Во второй миниатюре можно увидеть, как рука Луи уже находится между ног Эль и ласкает ее клитор. Статуэтки под номерами 3–5 демонстрируют их возвратно-поступательные движения занятий любовью. На последнем этапе Эль выгибает спину, откидывается назад, ее рот приоткрыт. Даже по такой зафиксированной в пластмассе позе можно догадаться, что она испытывает оргазм.

Анонимный фан-фикшн от 15/06/2010

Едва журналисты собрались выразить свое недовольство, как на горизонте появился следующий объект их внимания: лысый, однако еще молодой, судя по чертам лица и бодрой походке, мужчина. Все тотчас же поспешили ему навстречу. И я услышала:

– Делакруа! Это Делакруа!

Стефан Делакруа? Бывший служащий Дэвида, замешанный в громкой скандальной истории! Я задавалась вопросом, что он мог здесь делать. За исключением причастности Дэвида к обоим случаям, никакой иной прямой связи между делами Барле-Соважа и Делакруа не было.

Но с тех пор как я очутилась в семье Барле, я больше не верила в совпадения.

Вскоре Делакруа исчез в лабиринтах дворца вместе с кучкой крикунов, спешащих за ним по пятам. Сам того не ведая, он расчистил мне путь, и я, в свою очередь, смогла войти в XV исправительную палату, избежав докучливого внимания.

Зал заседаний полностью соответствовал тому, как я его себе представляла: повсюду деревянная отделка, потертые бархатные кресла, люстры, висящие вдоль арок и с большим трудом освещающие помещение с головокружительно высоким потолком. В глубине, за лакированным деревянным столом, окруженный двумя заседателями и горой документов, сидел председатель. Он явно был раздражен возбуждением, которое витало в зале среди любопытствующей публики, и затягивал с началом слушания дела. В первом ряду, спиной ко мне, скрестив руки на груди, непоколебимо стоял Луи. С другой стороны центральной трибуны я увидела знакомый облысевший череп и самодовольную отвисшую губу Антуана Гобэра, который выступал в качестве гражданского истца. Его адвокат лихорадочно рылся в своих записях.

Раздались два сухих и отрывистых удара молотка, резко положивших конец возбужденному гомону. Все поспешили на свои места, и представитель верховной власти, старик шестидесяти лет, заявил слегка дрожащим голосом:

– Итак, мы собрались здесь для того, чтобы вынести решение по делу выдвинувшего обвинение объединения родителей учеников АРВУГОУ в лице их законного представителя, господина Антуана Гобэра, против галереи искусств Барле-Соважа, представленной ее управляющим, господином Дэвидом Барле…

Один из заседателей прошептал ему что-то на ухо, и болезненный судья со звонким першением в горле вновь произнес:

– Кхмм… Да, простите, господином Луи Барле, здесь присутствующим.

Волна веселья охватила зал. Если бы только эти люди знали, до какой степени небольшая оговорка судьи, внешне несущественная, была близка к реальности…

– Господин Барле, признаетесь ли вы в том, что добровольно выставляли видео лиц, занимающихся мастурбацией, в витрине вашей галереи?

– Да, господин председатель.

– Вы подтверждаете, что ответственность за это решение лежит только на вас?

– Да.

На каждый утвердительный ответ моего мужа публика отзывалась возмущенными вздохами. Будучи в курсе клеветнической кампании, организованной Гобэром по приказу Дэвида, я не удивилась тому, что зал настроен против Луи.

Через полчаса государственный обвинитель начал зачитывать свое ходатайство, еще более суровое, чем гражданский истец:

– …строгое применение закона, господин председатель. То есть в соответствии со статьей 227—24 Уголовного кодекса семьдесят пять тысяч евро штрафа и тюремное заключение до трех лет.

Даже присутствующие, которых нельзя было заподозрить в снисходительности к моему Луи, казалось, были удивлены суровостью требуемого приговора.

– Чем вы мотивируете такой строгий приговор, господин прокурор? – спросил председатель, поворачиваясь к своему коллеге.

– Предшествующими прецедентами подсудимого, господин президент. Я позволю себе напомнить суду о приговоре за развратные действия и эксгибиционизм, отягчающий решение, принятое в мае 1999 года.

– Безусловно, мы в курсе его судимости, это дело фигурирует в досье, – отмахнулся тот.

Прокурор, денди с копной седеющих волос, кажущихся ненатуральными, почти злорадствовал, передавая слово адвокату Гобэра, такому же неприятному, как и его клиент.

– Вы забываете о двух вещах, господин президент, – произнес тот. – Первое – вот эта серия фотографий, датированная днем открытия выставки, ставшей предметом обвинения. Они были сделаны снаружи галереи, на улице Севинье…

Адвокат достал из конверта кипу увеличенных цветных фотоснимков и начал трясти ими сначала в направлении председательской трибуны, затем в сторону зала. На каждом из них можно было видеть детей и подростков, столпившихся перед экранами. Я без труда узнала моделей на видео «Permanent Sex». Полагаю, эти фотографии были сделаны в первые минуты выставки, в тот момент, когда Луи еще не осознавал возбуждения, нарастающего перед витринами. На сей раз нарушение закона в виде демонстрации порнографии перед несовершеннолетними было абсолютно неоспоримо.