SPA-чистилище - [9]

А потом мальчик еще дальше в лес ушел, и снова нашел белый. Так и ходил, и собирал, пока не устал совсем. А как устал, сел на пень. Хлеб, что отец ему дал, поел. А потом прилег на опушке на солнцепеке, и, хоть и холодно ему было лежать на земле, уснул.

Проснулся Бури оттого, что совсем холодно стало. Глянул: Аллах всемогущий, солнце-то совсем низко над деревьями висит!.. Вот-вот зайдет, вечер начнется.

Бури схватился, вскочил. Посмотрел: добыча при нем, рядышком. Никто ее не украл. Он всего один пакет набрал, зато полный, и почти одних белых. Теперь домой надо идти. В темноте грибы не пособираешь.

Найденное еще надо до отца донести – чтобы плохие русские люди добычу не отобрали и стражники-милиционеры не задержали. И Бури припустил в сторону русского кишлака Листвянка, где отец и его бригада дом русскому Василию строили.

Путь домой больше времени занял, чем дорога в лес. Пакет тяжело нести было. Вдобавок, как только Бури в ближнем лесу людей замечал, сразу затаивался и пережидал. И они его не замечали. Мимо проходили или на велосипедах проезжали. Хорошо еще, Бури не заблудился. Почти все время правильно назад шел. Он по солнцу умел направление определять – даже если светило уже на ночь спряталось. Куда идти, он как будто душой своей чувствовал.

Когда маленький Бури большую дорогу перешел, машины по ней уже с включенными огнями ехали. А когда по улицам русского кишлака пошел, совсем темно стало. В больших каменных домах, где жили, свет горел. А фонарей на улицах совсем не было. Темнота.

Бури почти побежал, потому что знал, что, когда темнота наступает, отец и бригада работать прекращают и обедать садятся. А он, получалось, к обеду им грибов не принес. Но все равно ведь его покормят, еще со вчера грибы остались, а отец распорядится, чтобы новую порцию кашевар назавтра приготовил. И, может быть, похвалит маленького Бури при всех.

А когда он уже на ту уличку выбежал, где дом хозяина Василия стоял и до отца два шага оставалось, мальчику вдруг странная фигура преградила путь. Он ее в темноте заранее не приметил – и прямо в нее уткнулся. Фигура очень высокая, в каком-то балахоне и лицо капюшоном прикрыто, так что его почти не видно.

– Здравствуй, мальчик, – проговорила фигура по-русски, и голос у нее был странный, не мужской и не женский, а какой-то шелестящий, словно змея шипит.

Бури замер в изумлении.

А фигура продолжала тонким своим голоском:

– Хочешь шоколадку? – и протянула ему огромную плитку шоколада.

Бури и не знал, что такие большие плитки бывают. Как три или даже пять обычных шоколадок, что в магазине возле станции продаются. Даже на вид, в обертке, шоколад был очень вкусным. Мальчик вообще в жизни только один раз шоколад ел и помнил, что это очень вкусно. И он, как увидел лакомство, сразу почти забыл и про отца, и про грибы, и про опасности, которые от русских людей на улицах бывают, и про русских стражников-милиционеров.

– Ну, хочешь? – прошелестела фигура, и длинные пальцы сунули огромную шоколадку прямо под нос Бури. – Я тебе его подарю.

Бури сказал тихо:

– Хочу.

Русский человек сказал тогда:

– Пойдем. Не бойся. Я не сделаю тебе плохого.

И положил руку на плечо Бури.

Рука была очень цепкая, будто у мальчика на плече капкан захлопнулся.

***

Полковник Ходасевич проснулся рано: надо было подготовиться к переезду в Листвянку.

Вчера после ужина он позвонил своему нынешнему куратору полковнику Ибрагимову.

Тот, казалось, звонку полковника обрадовался.

– О, Валерий Петрович! Сколько лет, сколько зим! Какими судьбами?

– Да вот, на дачу переезжать собираюсь.

– На дачу? Не поздновато?

– Да я, считай, по делу поеду.

– По делу? Какие у тебя появились дела?

– Уголовные, Олег Николаич, уголовные.

– О, Валерий Петрович, да ты никак частным сыщиком на старости лет заделался? Пенсии не хватает?

– Не хватает, Олежек, ох, не хватает… В этой связи одна просьбочка к тебе имеется.

Ибрагимов вздохнул.

– Слушаю. Как же вдруг ты – и без просьб.

– Пробей, пожалуйста, один мобильный номерок. Кому с него звонили – и кто на него звонил. Скажем, в течение последней недели. Начиная с прошлой среды и кончая нынешней.

– А вчерашний день не нужен?

– Нет, только до среды.

– А что в среду с телефоном случилось?

– А он исчез. Вместе с хозяйкой.

– Хорошенькая хозяйка?

– Да. Только семидесятилетняя.

– Понятно… Ох, Петрович, ясна мне твоя просьба, только совсем не входит в круг моих непосредственных должностных обязанностей… Да и незаконно это…

– Будет тебе, Олег!.. Обычные оперативные мероприятия. Милиция с того же начала бы. Если б менты, конечно, взялись тетеньку искать.

– Ладно, Валерий Петрович. Диктуй номер. Сделаю. А как сделаю, отзвоню.

– Да, и еще. Я человек от техники далекий, поэтому не знаю, но… Можно ли узнать, где, в каких краях данный телефон за эту прошедшую неделю побывал?

– Можно, Петрович, в наше время для техники ничего невозможного нет. Если, конечно, с указанного телефона звонили.

– Пожалуйста, Олежек, сделай все побыстрее.

Этот звонок оказался единственным мероприятием, которое совершил по новому делу полковник в пятницу.

…В субботу он проснулся рано, на удивление бодрым и даже вдохновленным. Пока брился – умывался – завтракал, по традиции смотрел (или слушал) телевизор на кухне.