Созвездие Девы, или Фортуна бьет наотмашь - [9]

* * *

…Проведя переговоры с нашей будущей жертвой (в подробности этих переговоров я старалась не вслушиваться), Люська сообщила мне, задумчиво нахмурив гладкие бровки:

– Этот тип назначил мне встречу в баре «Наживка». Очень символическое название! Что ни говори, но это нас шанс. Была бы я верующей – сказала бы, что его дает нам в руки само Провидение. Верка, на сегодня наша контора закрывается! Мы идем домой краситься и переодеваться, а затем отправляемся в «Наживку»… Идем в «Наживку» на рыбалку! – засмеялась она, очень довольная собственным остроумием, и засуетилась, выключая компьютер и натягивая на себя хорошенький плащик.

Погрузившись в ее «Вольво», мы взяли курс на Митино – там с недавнего времени жила Люська. Раньше их семья проживала в центре Москвы, на Люсиновской улице, но два года назад, сразу по возвращении из-за границы, было принято решение обменять старую квартиру на более просторную, в зеленом районе.

Все время, пока мы ехали, она щебетала, как девочка, только что познавшая чувство первой влюбленности.

– Это будет так здорово! Наше первое задание! Я прямо в азарте! Эх, да-авненько я не охотилась на мужиков! А ты?

Я покраснела – хорошо, что в глубине салона это было не заметно, да и Люська смотрела не на меня, а на дорогу.

Понятие «охота на мужиков» в применении ко мне звучало просто смешно. И обидно – потому что, будь я даже не самой собой, а стройной длинноногой блондинкой роковой внешности, и то никогда не стала бы гоняться за мужчинами. Это унизительно и… оскорбительно. И мне было совсем непонятно, почему Люська так радуется предстоящей операции – ведь, в конце концов, мы решаемся с нею на не очень чистое дело!

Я промолчала только потому, что Люська не давала мне вставить даже слово – возможно, специально, потому что готовность выступить с резкой отповедью была, наверное, написана на моем лице.

Всю дорогу подруга смеялась и трещала, а потом, когда мы поднялись с ней в квартиру и, отправив Леру гулять (девушка, которой было уже за двадцать, подчинилась этой команде с флегматичностью и без возражений), заперлись в ее роскошной, уставленной ореховой мебелью спальне, настал час нашего перевоплощения.

На кровать полетели платья, блузки, юбки, жилеты и брюки, из выдернутых с грохотом ящиков вываливалась разнообразная косметика. Люська была целиком поглощена задачей превратить себя и меня в VIP-барышень, скучающих ввиду отсутствия кавалеров, и для этой цели не скупилась на слова и уговоры:

– Ве-ерка! Мы будем как две звезды! Вот увидишь! А еще знаешь что? Лерка моя скоро в Италию летит, по обмену студентами. Вот мы с тобой загуляем – держите меня семеро!

Она усадила меня на низенький пуфик, и, поколдовав надо мной каких-нибудь полчаса, соорудила из моих довольно скромных волос роскошную прическу. Затем она меня красила, потом одевала и в конце концов поставила прямо перед большим, в полный человеческий рост, зеркалом, вделанным в дверцу платяного шкафа.

– Ну, что я тебе говорила? Кто бы мог подумать, что из нас получатся такие прекрасные светские дамы?!

– Ты хотела сказать – кто бы мог подумать, что такая дама получится из меня, – поправила я ее, внимательно разглядывая свое отражение.

Да! Если для Люськи светский лоск был так же привычен, как горячий душ вечером и кольдкрем – утром, то я в последний раз выходила «в люди» лет эдак… м-да, не будем вспоминать, сколько времени.

Тем необычнее мне было видеть в зеркале себя такую – как ни странно, совсем не старую, и более того – еще даже и молодую даму с замысловатой прической, неброско, но хорошо накрашенную, одетую в свободные струящиеся шелковые брюки песочного цвета и такую же широкую, журчащую блузку с вышивкой, свободно ниспадающую до самых колен. Да! Мне редкостно повезло, что у худышки Люськи в гардеробе оказался так ладно подошедший мне наряд.

– Я давно тебе говорила – выкинь ты в окно свои танкетки на плоской подошве, черные юбки и свитера мышиного цвета, это же позавчерашний день, – довольно бормотала Люська, в последний раз расправляя на моей спине какие-то складки. – Просто преступно хоронить остатки молодости под тем текстильным безобразием, что ты носишь сто лет подряд!

– Ну, не так уж давно мы с тобой снова встретились.

– Ай, все равно! Я знаю тебя сто лет! Ты просто никогда не умела одеваться по-настоящему!

– У меня просто никогда не было свободных денег на тряпки.

– Милая моя! Деньги в этом деле – далеко не главное!

Спорить на эту тему было бессмысленно, и я предпочла не отвечать. Бросила еще один, последний, взгляд в зеркало и отвернулась.

Люська, конечно, тоже блистала во всей красе. Если я выглядела безупречно, то она – сногсшибательно: на ней было какое-то совершенно дивное вечернее платье пунцового цвета с черным кружевным поясом, совершенно глухое спереди, но оставляющее открытыми спину и плечи. Золотистые локоны струились по обеим сторонам зарумянившегося от удовольствия лица, шоколадные глаза возбужденно блестели:

– Ну что? Идем? – спросила она после того, как засунула в сумку нашего главного помощника фотоаппарат.

– Да.

* * *

Мы снова погрузились в Люськин «вольвешник», как она назвала свою машину, выехали из Митина, миновали шумную Ленинградку, выехали на Беговую, и оттуда – в центр города.