Сожженные революцией - [19]

Внешность Александра Александровича была самая выигрышная. В плечах крепок, в талии узок; благодаря стройности и осанке казался значительно выше среднего роста. Телосложение аполлоническое. Черты лица правильные, ясные. Вьющиеся волосы, светлые, с золотисто-рыжеватым отливом; как огонь под слоем пепла. Облик молодого Блока запечатлелся в воспоминаниях многих современников.

Владимир Алексеевич Пяст (Пестовский), поэт, прозаик, критик, близкий друг Блока:

«Александр Блок был хорошего среднего роста (не менее 8 вершков[29]) и, стоя один, в своём красивом, с высоким тёмно-синим воротником сюртуке с очень стройной талией, благодаря прекрасной осанке, и, может быть, каким-нибудь ещё неуловимым чертам, вроде вьющихся “по-эллински” волос, – действительно производил в это время впечатление “юного бога Аполлона”»[30].

Алексей Николаевич Толстой, писатель:

«У него были зеленовато-серые, ясные глаза, вьющиеся волосы. Его голова напоминала античное изваяние. Он был очень красив, несколько надменен, холоден. Он носил тогда чёрный, застёгнутый сюртук, чёрный галстук, чёрную шляпу»[31].

Евгений Павлович Иванов, ближайший друг семьи Блоков в 1900-х годах:

«Красив и высок был Ал. Блок: под студенческим сюртуком точно латы, в лице “строгий крест”. Где-то меж глаз, бровей к устам. Над лицом, отрочески безволосым, – оклад кудрей пепельных с золотисто-огненным отливом, красиво вьющихся и на шее.

…Я увидел в лице его какую-то “восковую недвижность черт”, точно восковую маску забралом он опустил на лицо; особенно заметно это выражалось около чуть прикрытого рта. Эту особенность его лица многие принимали за мертвенную гордость…»[32]

Борис Константинович Зайцев, писатель:

«Высокий лоб, слегка вьющиеся волосы, прозрачные, холодноватые глаза и общий облик – юноши, пажа, поэта… Носил он низкие отложные воротнички, шею показывал открыто – и это шло ему»[33].

Константин Дмитриевич Бальмонт, поэт:

«…С чёткостью, с яркостью лучистой, как это бывает в красивом или жутком или жутко-красивом сне, я вижу сейчас красивое, мужественное лицо Блока, его глубокие умные глаза, слышу его голос, полный скрытого значения, его немногословная речь говорит душе много, я ощущаю тишину Блока в моей душе…»[34]

Да, глаза Блока, их матовый блеск, их затаённые глубины привлекали к себе внимание всех тех, кому доводилось их видеть.

Борис Зайцев:

«Странные вообще были у него глаза»[35].

Максим Горький (Алексей Максимович Пешков), писатель:

«Глаза Блока почти безумны»[36].

Правда, Горький заглядывал в безумные глаза уже тридцативосьмилетнего Блока. Но особенное выражение светилось в них и в прежние годы. Борис Зайцев говорит о стеклянности его взгляда; вдова Любовь Дмитриевна Менделеева-Блок, вспоминая первую встречу, повествует о «холодом овеянных светлых глазах с бледными ресницами» (правда, в своём девичьем дневнике в минуту нерасположения назвала их рыбьими). Её мать Анна Ивановна Менделеева, дама, не наделённая творческой фантазией, именует глаза юного Блока «мечтательными». Двоюродный брат Георгий Петрович Блок вспоминает «холодноватый взгляд больших светлых глаз из-под тёмных, чуть приспущенных век»[37].

Мемуаристы и исследователи единодушны в описаниях следующих черт личности Блока. Аккуратность, доходящая до педантизма (в его кабинете, в его бумагах всегда идеальный порядок); элегантность в одежде; изысканная простота манер; доброжелательность в сочетании с прямолинейной правдивостью; памятливость в отношениях с малознакомыми людьми; ответственность в делах; любовь к животным; незаурядная физическая сила.

И ещё одну особенность Блока, его манеры держаться, его духовного облика подметил видевшийся с ним всего три или четыре раза Константин Бальмонт: «Я никогда не видал, чтобы человек умел так красиво и выразительно молчать. Это молчанье говорило больше, чем скажешь какими бы то ни было словами»[38].

Он вообще был негромок, корректен, и даже в веселье и в пьянстве оставался сдержан, внешне спокоен. («Он и в пьянстве был прекрасен, мудр, молчалив – весь в себе»[39], – восторгался поэт Сергей Городецкий.) Евгений Иванов свидетельствует, что «Александр Александрович никогда не смеялся в хохот. Он не смеялся, а только прояснялся в длительной улыбке, за него же в хохот смеялись другие»[40]. Иванову, правда, противоречит Георгий Петрович Блок, слыхавший смех своего двоюродного брата-поэта, «смех очень громкий, ребячливый и заразительный». Однако тут же оговаривается: «Но он раздавался очень редко и только в очень тесном кругу»[41]. Есть ещё свидетельство жены Александра Блока, Любови Дмитриевны, о «вспышках раздражения с битьём мебели и посуды»…

Обобщающий итог описаниям Блока в воспоминаниях современников подводит писатель и критик Корней Чуковский: «Никогда, ни раньше, ни потом я не видел, чтобы от какого-нибудь человека так явственно ощутимо и зримо исходил магнетизм»[42]. Поэт Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев) добавляет: «Он производил впечатление пруда, в котором утаилась большая, редко на поверхность всплывающая рыба»[43].

Этот прекрасный и загадочный молодой человек вошёл в избранное общество поэтов, писателей, философов и художников. Пригласительным билетом стали стихи.