Сожженные мосты. Часть 3. Исток зла - [82]

— Ты про кого?

— Я про Воронцова. Он не наш и не верит нам. Чтобы стать нашим — ему надо пожить здесь лет пять. Тогда он поймет, что по-другому — нельзя.

— Мне не нужно чтобы он верил. Мне нужно чтобы он боялся.

Генерал усмехнулся в усы.

— Сам-то веришь? Русский князь будет бояться?

— Не за себя. За страну. Он все понял. Он умный человек и все понял. Играть нужно умеючи, каждый человек — это зурна, на которой можно сыграть любую мелодию. Нужно только зацепить нужную струну.

— Что такое зурна?

— Струнный инструмент. На Кавказе. Я не был у себя дома одиннадцать лет — задумчиво сказал Абашидзе.

— Мы доиграемся. Еще можно решить вопрос, предоставь это мне.

— Не сметь! — отрезал генерал-губернатор — он играет не один. Надо знать — кто стоит за ним. Иначе — все впустую.

— Мы доиграемся — упорно повторил Бойко.

Какое-то время они ехали в мрачном молчании.

— Скажи мне одну вещь… нарушил молчание Абашидзе — как тебе это удается, друг? Как тебе удается делать роботов из людей? Сегодня — даже я поверил.

— Это моя работа.

Князь рассмеялся.

— Ты опасный человек. Хорошо, что ты на нашей стороне…

Вечер 26 июня 2002 года Пограничная зона, афгано-русская граница Операция «Литой свинец» Оперативное время минус сто восемь часов сорок одна минута

Для нехитрого пейзажа пограничной зоны на афгано-русской границе не было более привычной детали, чем эта.

Это был АМО — большой, тяжелый, трехосный, носатый грузовик, с длинной рамой, с квадратной кабиной и расположенным перед кабиной мотором (если наедешь на мину, то рванет она под двигателем, а не под кабиной водителя, под твоей собственной задницей). Машина, хоть и новой модели, выглядела достаточно попользованной и побитой дорогами, во многих местах на грязно-буром металле КУНГа виднелись вмятины — как будто кто-то хлестнул стальной метлой со всего размаху и оставил следы — и даже пулевые отверстия. И нос и кабина водителя были хорошо бронированы навесными плитами, не самодельными как это делают некоторые — а настоящим, армейским комплектом, что свидетельствовало о хороших отношениях владельца машины с местными армейскими частями. Помимо этого, какие-то умельцы установили на лобовые стекла машины что-то типа стальных жалюзи, они открывались и закрывались из кабины — в сочетании с бронированным лобовым стеклом это могло защитить даже от пули с вольфрамовым сердечником, пущенной из снайперской винтовки с горного склона. Дверь тоже была бронирована, равно как и нештатные, чуть ли не в два раза больше чем штатные топливные баки. Можно было держать пари, что и топливные баки, и баки для воды, расположенные за кабиной не только снаружи облиты специальной резиной, обладающей свойствами стягиваться при появлении пулевых пробоин и закрывать дыру — но и изнутри разделены перегородками на множество отсеков высотой в три четверти бака. Это было сделано для того чтобы если даже пуля и пробила бы бак, то из него вытекло бы только небольшое количество топлива или воды, а остальное осталось бы в баках. Стекло в окне кабины было снято — так делали многие перегонщики чтобы иметь возможность стрелять из кабины и, еще, высовываясь смотреть на то что происходит впереди на дороге — а от пуль спасались, завешивая окно бронежилетом. Необычным был обвес машины — две мощные стальные трубы с перемычками брали начало у переднего бампера, шли через капот (из за этого капот бы переделан вручную и откидывался как на старых машинах — раскрывался на две половинки с мощной перемычкой посередине), прикрывали кабину, шли поверх КУНГа, затем резко уходили вниз и заканчивали свой путь внизу, намертво приваренными к раме. Наверху, поверх кунга, к этим двум трубам был приварен обширный багажник «корзина» — как на автомобилях дачников, только несравненно больше по размерам, над кабиной были укреплены две большие, массивные запаски с развитыми грунтозацепами. Около каждой двери — и водительской и пассажирской — были приварены кронштейны с фарой-искателем на каждой, а за мощной передней решеткой — «кенгурятником» мрачно смотрели на мир четыре противотуманные фары, каждая мощностью как у небольшого прожектора. В целом машина смотрелась даже не как грузовая — а скорее как командная техничка, подготовленная к какому-нибудь опасному ралли-рейду в Африке, где помимо диких животных встречались еще и вооруженные автоматами экстремисты.

Говорят, что вещи могут многое рассказать о человеке, ими владеющем. Что же, тогда, если судить по машине — то про владельца можно было сказать, что это человек опытный, обстоятельный, предусмотрительный, состоятельный (в машину была вложена немалая сумма, даже если она и была куплена на распродаже армейского имущества по дешевке), ничего не оставляющий на авось и любящий определенный комфорт. Так оно вообще то и было — вот только за рулем сейчас был вовсе не владелец машины.

За рулем машины, идущей к границе, сидел молодой человек, темноволосый, загорелый и крепкий, чуть выше среднего роста, с сильными и мозолистыми «водительскими» руками. Из одежды на нем была армейская белая трикотажная футболка, штаны от камуфляжного костюма, песчано-бурой расцветки и бурого цвета поношенные кроссовки. На лоб у него были подняты противопыльные очки, наподобие мотоциклетных, на шее была прочная цепочка с двумя армейскими «смертными» медальонами, а на поясе был широкий ремень с кобурой. В кобуре ждал своего часа мощный флотский Браунинг — и в этом не было ничего удивительного, почти во всех машинах, идущих сейчас по дороге в сторону моста через Амударью, то или иное оружие было. Да и здесь, в этом АМО, помимо пистолета в кобуре у водителя — к потолку кабины был прикреплен кронштейн-держатель, а в держателе находился старого образца автомат АКС — это на случай, если дела пойдут совсем плохо.