Сожженная земля - [45]

Дон Антонио был представителем Островной Лиги при дворе Гретаны. Когда патриарх Лиги, дон Марио, представлял его королеве, то предложил Ее Величеству пользоваться руками Антонио, как своими собственными. Неизвестно, на что намекал патриарх, но фаворит королевы Гораций был крайне недоволен таким предложением. И впоследствии, когда государыня хотела поддеть преданного советника, или у них случалась размолвка, она грозила воспользоваться руками дона Антонио.

Островитянин был высоким, жгучим брюнетом с длинными курчавыми волосами и черными бездонными глазами. В отличие от соотечественников, он одевался не в серую одежду свободного покроя, а в яркие рубашки и трико, облегавшие его великолепные мускулы. Каждое утро он упражнялся в фехтовании на тренировочной площадке дворца, а из окон за ним наблюдали десятки глаз, мужских — с завистью, и женских — с вожделением.

Многие дамы добивались внимания дона Антонио. Но он был ровно вежлив со всеми, ни одной не выказывал большего расположения, нежели допускали правила дворцового этикета. Ни одной — кроме королевы. И генерал Гораций сильно нервничал, когда красавец брюнет оказывался неподалеку от Гретаны. А это случалось в последнее время все чаще.

Келитана была, пожалуй, единственной женщиной во дворце, не разомлевшей перед знойным островитянином. «От него веет холодом и тиной, — сказала она как-то Лайдону. — Эти глупые курицы млеют перед ним, и не замечают, что он смотрит на них не как петух, а как плотоядная выдра».

Сейчас островитянин располагался по левую руку королевы, чуть ближе, чем дозволял этикет. Сразу за ним стоял маг Молас, другой недавний приближенный королевы. Гретана наделила его титулом советника по магическим вопросам. Изначально, после ее воцарения, ими по умолчанию ведал Гораций. Но не так давно королева решила, что ее доверенный советник слишком загружен как фельдмаршал и военный министр, и решила разгрузить его, вручив официальные полномочия управления магическим советом мэтру Моласу. Нельзя сказать, чтобы Горация порадовала королевская забота. Управление магическими вопросами было для него скорее удовольствием, чем бременем. Но возражать государыне он не осмелился.

Не при делах оказались и Старые. Назначение Моласа старшим совсем не порадовало магов. Все они, кроме мечтательного Билара и скромного Талима, на дух не переносили выскочку-ренегата. И вот Гретана поставила его старшим над ними, хотя каждый из Старых Магов был в несколько раз сильнее и умудреннее опытом.

Моласу предстояло вести сегодняшнее собрание, как инициатору новшества. Сам он упорно поправлял, что будет не вести, а «модерировать», так что именовать его следует — «модератор»! На что Гретана ответила, что он может именовать себя хоть кулём дерьма, ибо проку от его затеи ровно столько же, как и от всех затей, что исходили от проклятого Болотника. Но, ругая ругмя новаторские подходы ликвидированной Магической Академии, она все же дозволила Моласу провести эксперимент с «модерацией мозгового штурма».

Поэтому, когда Гретана торжественно вплыла в Залу в сопровождении пятерки островитян, расселась на троне и махнула рукой, разрешая советникам также примостить седалища в кресла, сын кожевенника начал собрание. Он возвестил, оставаясь стоять:

— Лорды, леди, монны, мэтры. Ее Величество приветствует всех вас на этом необычном собрании. Для начала скажу несколько слов о его формате. Он может удивить вас, однако хочу заметить, что…

— А ну-ка брось этот словесный понос, мэтр! — оборвала его Гретана. — Давай-ка сразу к делу!

Молас залился краской, а Лассира не сдержала довольного хмыканья. Она невзлюбила сына кожевенника сильнее, чем прочие Старые. Волшебница была та еще сноба. О нет, она спокойно относилась к простому происхождению, хоть сама была аристократкой. Ионах и Фелион были простолюдинами, и это не мешало магичке уважать товарищей. Но она не уважала тех, кто пытался прыгнуть выше собственного таланта.

Молас, несмотря на его бывший статус в Магической Академии, обладал средним талантом, а метил при этом высоко. За то волшебница и презирала сына кожевенника. Когда Гретана ткнула его, как котенка носом в собственную лужу, Лассира испытала удовлетворение и даже прониклась уважением к королеве. Впрочем, она и раньше относилась к Гретане с некоторой симпатией. У обеих женщин было много общего — они не любили зауми и придворных витиеватостей. Обе не церемонились с противниками, да и с союзниками тоже.

Одернутый королевой Молас сумел взять себя в руки и продолжить, на сей раз быстро и по-деловому, без витийств:

— На повестке дня внешняя политика королевства. Зандус и Кситлания объявили нам войну. Князь Ришани четвертовал всех наших офицеров, расквартированных в Кситлану, а рядовых солдат приказал заковать в цепи и выслать на рудники. Король Эвару Зандусский аннексировал земли бывшей Славии. А также вторгся в Верхнеславию и Тарву и объявил их своими, поскольку Тарва была вассальна Славии до завоеваний Нея.

Возмущенные крики прокатились по Зале. «Как они посмели?!» «Бунт!» «Измена!» Молас поднял руку, пытаясь утихомирить собрание, но никто его не слушал. Тогда маг Вартах набросил на залу покров безмолвия, поглощавший все звуки. Люди открывали рты, но не слышали ни слова. Когда рты прекратили открываться, Вартах снял заклятье.