Сожаления Рози Медоуз - [6]

После этого на мой мир постепенно опустилась темнота, и правда выплыла наружу. Я вышла замуж за мужчину, который в свои тридцать девять лет уже отчаялся жениться. Я была уже четвертой поварихой, которой он помогал ощипать вальдшнепов. Четыре попытки соблазнения с бутылкой шампанского и вытиранием слез бедной Золушке. В их компании это был знаменитый анекдот – как Шалтай-Болтай пытался подцепить телку. Но на этот раз – только вдумайтесь! – на этот раз он не только ее охмурил, но и женился! Самое время надрывать животы, завывать от хохота, впадать в истерику и – стоп, снято! Хотя погодите-ка минутку… Откуда им знать – может, я его люблю? И наш брак заключен на небесах, вот!

Увы, я его не любила, и брак наш заключался вовсе не на небе, так что смеяться надо было только надо мной. Не успела я вытряхнуть конфетти из волос, как поняла, что Гарри вовсе не такой, как я себе представляла. Его безобидность обернулась тупостью. Незыблемость – неподвижностью, ибо почти все время он проводил, лежа на диване. И сказать, что он любит выпить, значит не сказать ничего. Правда, есть и хорошие новости, давайте-ка сразу перейдем к ним. Моему сыну Айво сейчас ровно два года и два месяца, он был зачат во время нашего медового месяца в Индии и родился, как ни странно, девять месяцев спустя. Мой милый мальчик. Крутя баранку и думая о нем, я с нежностью улыбнулась. Мой яркий светловолосый ангел, свет моих дней, единственная радость моего брака. Центр моего мира. Я покосилась на Гарри. За сына я благодарна ему от всего сердца. И ради сына готова все ему простить.

Мы подъехали к дому на Меритон-роуд. Я сидела в темноте и заставляла себя почувствовать хоть что-нибудь, если не воскресить любовь, то хотя бы испытать нежность. Тихо расстегнула ремень, повернулась боком и взглянула на спящего мужа. Попробуй, Рози. Попробуй почувствовать хоть что-то. Ради Айво. Ведь вначале должно же было быть что-то, какое-то волшебство. Я потянулась и погладила его руку.

– Милый? – прошептала я. – (Никакой реакции. Продолжает храпеть.)

– Гарри, милый, мы приехали. – (Он почмокал толстыми губами и перевернулся на другой бок.)

– Гарри. – Я затрясла его. – Пойдем, здесь холодно, просыпайся. – Я потрясла сильнее. – Пойдем, дорогой.

– Отвянь, – промямлил он. Моя рука замерла на полпути.

– Ну и ты тоже отвянь, тупой жирный ублюдок! – взорвалась я.

Я плюхнулась на сиденье. Меня так и подмывало бросить его здесь: пусть сам выбирается из машины в четыре утра, спотыкается на обледеневшей дорожке, безрезультатно ищет дверной ключ, борется со щеколдой… Но я знала, что самой себе дел прибавлю. Придется вскакивать с постели посреди ночи, чтобы спасти его, а то еще разрушит что-нибудь и разбудит Айво. Я наклонилась и нашла его ухо.

– Гарри, – закричала я. – Если останешься в машине, замерзнешь до смерти! – (На мгновение он приоткрыл свои мутные зенки, но не успела я злобно сверкнуть глазами, как они снова захлопнулись. Вот так. Мечтай, Рози. Он храпел дальше.)

– Ну все! – заорала я. – С меня хватит!

Я вывалилась из машины и подошла к дверце Гарри. С чувством распахнула дверь. Пора прибегнуть к Последнему Средству – методу, который до сих пор применялся лишь в отдельных случаях из-за его потенциальной опасности. Но сегодня как раз такой случай. Я подбежала к стороне водителя, встала по-собачьи на четвереньки на сиденье и принялась толкать Гарри в открытую дверцу. С таким же успехом можно было бы двигать гору. Прижавшись к нему плечом, я толкнула что есть мочи, ругаясь и проклиная все на свете, пыхтя и задыхаясь. Гарри покатился, покатился… и уже едва не вывалился на тротуар, но вовремя подставил ногу. Это его и спасло. Что ж, он всегда выходит сухим из воды, ничего не скажешь. Я сидела, пыхтела и дивилась на него: он перевалил через себя другую ногу и каким-то образом выпрямился, словно обдолбанный слон, очнувшийся после выстрела усыпляющим дротиком.

Уму непостижимо, вот что значит врожденный инстинкт выживания!

– Молодец, – пробормотал он, когда я открыла дверь и впихнула его в дом. – Умница, клюшка. – (О да, забыла вам сказать! Когда я вышла за Гарри, то поменяла не только фамилию, но и имя. Была Рози Кавендиш, а стала Клюшкой Медоуз.)

На последнем дыхании втолкнув его в гостиную, я увидела Элисон, няню, которая уже поднялась с кресла, засунула в сумку журнал и выключила телевизор.

– Хорошо провели время? – робко спросила она.

– Прекрасно, спасибо, Элисон, а как у тебя дела? Айво не безобразничал, все в порядке?

– О да, он просто ангел, как всегда. Проснулся часов в десять, я дала ему бутылочку, и он снова заснул. Я все правильно сделала?

Элисон редко так много говорила, поэтому аж порозовела. Она была милой застенчивой девчушкой лет семнадцати, жила по соседству и обожала детей, а Айво в особенности.

Я улыбнулась.

– Конечно, я бы сделала то же самое. Молодец. – Я уже приготовила деньги и протянула их ей. – Извини, что мы опоздали.

– О нет, что вы… О! Это слишком много, Рози. – Она разглядывала купюры в ладони.

– Нет, прошу тебя, возьми.

Элисон была старшей из пятерых детей, и с деньгами в их семье было туговато. Я знала, что так она хотя бы может прикупить что-нибудь симпатичное из одежды, и блестящий черный плащик, который она с гордостью продемонстрировала мне в начале вечера, был куплен на деньги, заработанные присмотром за детьми.