Созерцатель - [7]

– Мы не ожидали от вещества, в котором, казалось, жили звезды, никакого подвоха. Люди поняли опасность через много лет, когда уже было поздно. Все, кто слишком часто контактировал с субстанцией, менялись. В той или иной степени.

– Грубо говоря, переставали быть людьми, – уточнил я. – Контаги. Вот как называют подобных существ. И вот почему другие страны не торопятся производить свою моторию, а предпочитают покупать ее у Риерты.

– Как и то, что мое правительство не горит желанием упускать из своих рук монополию по созданию топлива. Впрочем, причина, которую назвали вы, куда важнее. Ваш премьер-министр не желает волнений и появления чудовищ в Королевстве.

Не только премьер-министр. И парламент. И королева. Контаги опасны. Этого не понимают лишь чертовы либералы, продолжающие считать измененных людьми, и чертовы финансисты, которым все равно, как сильно смердят кровью и магией фунты.

– Я не вижу в вас изменений, – сказал я.

– Они незначительны. И не всегда есть фенотипические признаки. Не каждый пострадавший от мотории становится классическим контаги. К тому же существуют и иные вариации.

– Вы о том, что газеты привычно называют магией?

Он насупился:

– Среди журналистов сейчас одни лишь неучи. В мире нет никакой магии. Волшебства не существует, ибо оно противоречит законам мироздания. Есть законы физики, химии, математики, астрономии, биологии и прочих уважаемых наук. И даже если мы не понимаем их, это не означает, что они куда-то там деваются. Варвары Папаякты тому нам примером. Они не знают ничего об электричестве, притяжении тел, валентности, умножении и микромире бактерий, но это не мешает им с легкостью пользоваться резонансом, магнетизмом, окислительными реакциями и всем прочим, пусть дикари это и называют силой богов. Ингениум не магия. Это просто иная сторона жизни, пробудившаяся в некоторых из нас благодаря мотории.

– Я слышал о людях, которые двигают предметы взглядом, создают щит из воздуха, спасающий от пуль, и переносятся на двести ярдов в пространстве. Куклы, плакальщики и другие. Они довольно редки.

– Плакальщики и куклы – да. Но ингениум не редкость. Один случай на тысячу, полагаю.

Я не стал скрывать своего удивления:

– Разве от мотории пострадало так много людей?

Хенстридж посмотрел сурово:

– Кварталы Старой Академии моего города тому подтверждение. И дно озера, куда сбрасывали тела. Первая фабрика до усовершенствования фильтров отправляла в воздух опасные пары. И не забывайте о перевернутых емкостях, конденсации, лопнувших и треснувших капсулах с уже казавшейся нам стабильной жидкостью. Мутации никогда не происходили мгновенно. Я сорок лет занимаюсь этой областью науки. Появление изменений – порой вопрос десятилетий. И когда случилась эпидемия, никто из нас не был готов к этому. Мы даже сперва не поняли, что произошло, а врачи на Лазарете сбились с ног. А потом началась война…

Я кивнул. Чтобы победить Империю, все средства были хороши. Искиров закидывали снарядами, начиненными нестабильной моторией. А они нас. Многие из тех, кто вдыхал эту хрень, теперь уже не дышат.

– Дьявольская дрянь.

– Все верно, мистер Шелби. Люди все время находятся в контакте с тем дьяволом, что мы создали, сэр. И за двадцать пять последних лет умерло и обратилось достаточное количество. Просто об этом не знают. Или не говорят. Или не пишут. Вы покупаете у Риерты моторию, а то, что творится в старых кварталах, никого не интересует. Моя страна получает баснословные деньги, но и рассчитывается за этот доход ничуть не менее серьезными последствиями. Многие из моих друзей и коллег, поняв, на какую дорогу они ступили, пускали себе пулю в лоб или совали голову в петлю.

– Не поручусь, что я поступил бы как-то иначе. Никто не хочет превращаться в чудовище. Мы заплатили цену за развитие цивилизации. Благодаря мотории есть свет в наших домах, на ней двигаются поезда, трамваи, дирижабли, корабли, бронеколяски и танки. Она во много раз эффективнее угля, который используют и сейчас. Но ее производство опасно. И я не знаю, что будет с вашим городом еще лет через пятьдесят. Не превратится ли он в страну ужасов, где по улицам, вдоль каналов, рыскают мрачные тени?

– Не могу сказать. Знаю лишь, что наш мир шагнул в новую эру. А те, кто помог ему сделать шаг, оказались… в не самых лучших условиях. В общем, мой доктор посоветовал мне привести в порядок земные дела. – Хенстридж равнодушно улыбнулся, было видно, что он бы с удовольствием пожил еще.

– И вот вы здесь. Так кто же пропал?

– Три месяца назад из моей лаборатории украли прибор и мои записи к нему.

Мне показалось, что я ослышался:

– Простите?

Старик на мгновение прикрыл глаза, ему не понравился мой тон:

– Я знаю, что вы занимаетесь только поиском людей.

– Вот именно. Кражи не моя специальность. – Я начал подниматься со стула, но он поднял руку, прося меня остановиться.

– Понимаю, мистер Шелби, что это не ваш профиль. Я пытался обращаться к другим людям, но они не добились успеха. Исчез предмет, но украл его человек. Вы тот, у которого есть чутье, и ради дела пройдете по горящей земле. Мне больше не к кому обратиться.