Создатели небес. Улей Хелльстрома - [10]

— Семь минут и ни минутой больше!

— Он говорил, почему хочет увидеть меня?

— Что-то насчет Рут, и он боялся, что мы прикончим его до твоего прибытия сюда.

— Он так и сказал?

— Ага.

— Он живет в какой-то выдуманной фантазии, это очевидно, — сказал Фурлоу. — Наверное, мне следует пойти и…

— Извини, но я не могу дать ему шанс заполучить заложника.

Фурлоу вздохнул.

— Ты приехал сюда, — продолжал Моссман. — Вот этого он и просил. Я начну с…

Радио в машине позади них затрещало, потом раздался голос:

— Машина номер девять, прием.

Моссман забрался в машину, поднес микрофон ко рту и нажал кнопку:

— Говорит машина номер девять, прием.

Фурлоу огляделся и узнал нескольких офицеров, укрывшихся за машинами. Он кивнул тем, с кем встретился взглядом, внезапно подумав, как странно выглядят эти люди — одновременно и знакомыми и незнакомыми; лица их были смутно различимыми в поляризованном свете, который пропускали его очки. Этих людей он часто видел в суде, многих знал по имени, но сейчас он видел их совсем по-другому.

Еще один металлический треск раздался из радио в машине Моссмана, потом:

— Машина номер девять, Джеку нужна информация по десять — ноль — восемь. Прием.

«Знает ли Рут о случившемся? — подумал вдруг Фурлоу. — Кто должен сообщить ей об этом… и как?»

— Мерфи все еще там, наверху, в своем кабинете, — продолжал Моссман. — Доктор Фурлоу уже здесь. Мерфи сказал, что он сдастся через семь минут. Мы подождем, пока он не выйдет. Прием.

— Хорошо, машина номер девять. Джек уже выехал с четырьмя полицейскими. Шериф все еще в доме с коронером. Он приказал не рисковать. Если придется, примените газ. Время: два-сорок шесть. Прием.

— Машина номер девять — семь-ноль-пять, — сказал Моссман. — Конец связи.

Он вставил микрофон в держатель и повернулся к Фурлоу.

— Что за каша! — воскликнул он и немного сдвинул свое бежевое сомбреро на затылок.

— Никаких сомнений, что это он убил Адель? — спросил Фурлоу.

— Никаких.

— Где?

— В их доме.

— Как?

— Ножом — тем большим сувенирным, которым он всегда размахивал, когда готовил барбекю.

Фурлоу глубоко вздохнул. Конечно, все происходило, как обычно. Нож — вполне логичное оружие. Он заставил себя сохранять профессиональное спокойствие и спросил:

— Когда?

— Около полуночи, насколько мы смогли выяснить. Кто-то вызвал скорую, но никто из них и не подумал позвонить нам сразу же. Лишь через полчаса мы оказались там, но Джо уже успел сбежать.

— Поэтому вы в поисках его приехали сюда.

— Ну да.

Фурлоу покачал головой. В это мгновение один из прожекторов сместился, и Фурлоу показалось, что он увидел какой-то предмет, зависший в воздухе за окном Мерфи. Он задрал голову, следя за этим предметом, но тот, похоже, уплывал ввысь в темное небо. Фурлоу снял очки и протер глаза. Странная это была штуковина — похожая на длинный цилиндр. Наверное, почудилось его больным глазам, решил он, и, снова надев очки, вернул свое внимание к Моссману.

— Что Джо делает там? — спросил Фурлоу. — Есть какие-нибудь предположения?

— Звонит людям по телефону и хвастается своим поступком. Его секретаршу Неллу Хартник пришлось отправить в больницу в истерическом состоянии.

— Он звонил… Рут?

— Не знаю.

И Фурлоу стал думать о Рут, впервые по-настоящему за все время, когда она отослала ему кольцо с вежливой короткой запиской (что было совсем непохоже на нее), где сообщала, что выходит замуж за Нева Хадсона. Фурлоу учился тогда в Денвере, живя на стипендию, которую ему назначил Национальный Научный Фонд.

«Ну и дурак же я был, — подумал он. — Эта стипендия не стоила того, чтобы потерять Рут».

Фурлоу подумал, а не позвонить ли ей, попытаться как можно более тактично сообщить ей о случившемся. Но он знал, что такую новость нельзя сообщить иначе, как резко и грубо. При подобных обстоятельствах рана, если вскрыть ее быстро, заживет, оставив минимальный шрам.

Морено был небольшим городком, и Фурлоу знал, где работает Рут после замужества — ночной медсестрой в психиатрическом отделении госпиталя округа. Наверное, она сейчас там. Но он понимал, что телефонный звонок окажется слишком безличностным. Лучше всего лично сообщить ей.

«И тогда я окажусь неизбежно связанным с этой трагедией, — подумал он. — А я не хочу этого».

Фурлоу вдруг понял, что фантазирует, пытается цепляться за нечто, что раньше существовало между ним и Рут. Он вздохнул. Пусть кто-нибудь другой сообщает ей эту новость. Теперь за нее ответственность несет другой человек.

Офицер справа от Фурлоу спросил:

— Думаете, он пьян?

— Видел ли ты его когда-либо с похмелья? — поинтересовался Моссман.

Первый офицер спросил:

— А ты видел тело?

— Нет, — ответил Моссман, — но Джек описал его, когда звонил мне.

— Только дайте мне сделать один прицельный выстрел в этого сукиного сына, — проворчал офицер.

«Сейчас начнется», — подумал Фурлоу.

Когда раздался визг шин подъезжавшей машины, он обернулся. Из машины выскочил толстяк-коротышка, напяливший брюки поверх пижамы. В руках он держал фотоаппарат со вспышкой.

Когда фотограф нагнулся и направил на них фотоаппарат, Фурлоу отвернулся. Ослепительная вспышка осветила на мгновение улицу… потом еще раз.

Чтобы не видеть отраженный свет, который причинил бы боль его больным глазам, Фурлоу направил взгляд вверх. В момент вспышки он еще раз увидел тот странный предмет. Он завис в воздухе примерно в десяти футах от окна Мерфи. Даже после вспышки были видны едва различимые очертания этой штуковины, точно какое-то темное облачко.