Создатель ангелов - [32]

Со времени выхода на пенсию фрау Манхаут и сама не была там. А до этого она раз в год ездила со своим классом на экскурсии к вершине горы Ваалсерберг, а еще раньше часто ездила туда, когда сама была еще ребенком. Тогда там было еще довольно спокойно — не было даже смотровой башни, — но с годами это место стало привлекать все больше туристов, что было заметно и на улицах Вольфхайма. С утра и до вечера по деревне тянулись машины и автобусы, которые в конце Наполеонштрассе должны были протискиваться под узким мостом, из-за чего иногда там даже образовывалась пробка, которая доходила до дома доктора. За этим мостом начиналась Дорога Трех Стран, которая вела вдоль крутого подъема к вершине Ваалсерберга, самой высокой точке Нидерландов. Там, на груде булыжников водрузили камень с надписью «322,5 метра над уровнем моря». Сразу за камнем в ряд были расположены три старых пограничных столба, из-за чего некоторые туристы ошибочно думали, что это и есть пересечение трех границ. Место, где на самом деле сходились границы Бельгии, Нидерландов и Германии, находилось в нескольких метрах южнее, там, где стоял маленький бетонный столб в форме обелиска. Буквы «Б», «Г» и «Н» на гранях столба указывали туристам, которые ходили вокруг него кругами — никто не мог устоять перед искушением, — в какой стране они в данный момент находятся.

Башня Бодуэна была гвоздем программы. Она стояла рядом с местом пересечения трех границ, на территории Бельгии, и была высотой в тридцать четыре метра. Металлическая лестница вела на платформу на вершине башни, откуда открывался вид на всю окрестности. Подъем на эту башню каждый год был кульминацией ее школьных экскурсий. В это утро фрау Манхаут, к сожалению, не смогла подняться наверх с детьми доктора, потому что так рано башня была еще закрыта для посетителей. Очень жаль, ведь с вершины башни карта Европы приобрела бы для них наконец рельефное изображение.

Весь вечер пятницы и часть ночи, накануне отъезда доктора, она работала над маскировкой. Надо было сделать так, чтобы если кто-то встретил детей, то их узнали бы не сразу. В то же время маскировка должна была избавить их от страха и вселить уверенность в себе. Фрау Манхаут и раньше замечала, что все трое становились гораздо смелее, если переодевались в кого-нибудь. Тогда они давали волю воображению, и оно становилось для них на тот момент единственной реальностью. Нет, они даже не играли роль, они совершенно перевоплощались в других персонажей. Что было вполне понятно, ведь для них это было единственным способом вырваться из плена отца.

Потом она никак не могла уснуть и, лежа в кровати, прокручивала в памяти последние события: больше трех лет она почти ежедневно проводила с мальчиками по нескольку часов, а казалось, что прошло всего несколько дней. Из-за четкого распорядка, так она думала. Всегда происходило одно и то же. Точно так же сорок пять лет ее учительской работы сжались в воспоминаниях до пары месяцев. Но так же, как, выйдя на пенсию, она скучала по учительской рутине, так же ей будет не хватать и этого образа жизни. И, конечно, самих этих мальчиков.

Она полюбила их, она точно знала это, но только никак не могла по-настоящему понять ни одного из них. За эти годы они мало проявляли характер. В буквальном смысле. Ни Михаил, ни Гавриил, ни Рафаил никак не выделялись ни озорством, ни застенчивостью, ни весельем. Ханна как-то сказала, что их мозги связаны друг с другом незримыми нитями, видимо, и с их характерами было то же самое. Все трое были замкнутыми, хотя и проявляли любопытство к тому, что происходит вокруг них, но в конечном счете они все-таки оставались преимущественно закрытыми. Собственно, как и их отец, думала она с сожалением, но он к тому же успел потерять всяческое любопытство, хотя, возможно, его у него никогда и не было. Если бы у нее было больше времени, Шарлотта попыталась бы дать мальчикам возможность расцвести и вынести на поверхность то, что сидело в глубине каждого из них, чтобы они не стали такими, как их отец.

Если бы у нее было больше времени. С этой мыслью она заснула.

Когда следующим утром, еще до половины шестого, она появилась у дома доктора, он как раз выходил на улицу. Такси еще не пришло. Она чувствовала, как сердце колотится у нее в горле. Доктор не поздоровался с ней, но она решила сделать вид, что между ними ничего не произошло, и спросила:

— Мальчики уже проснулись?

— Не знаю, — ответил он, открывая ворота.

— Можно мне войти? Можно мне к ним? — она спросила на всякий случай, но он не придал ее вопросам никакого значения. Она опять все напридумывала.

— Как хотите. У вас же есть ключ.

Он уставился на улицу.

— В котором часу вы возвращаетесь? — спросила она. — Я просто хотела узнать, ждать ли вас к обеду? — Ей показалось, что она придумала прекрасную уловку, но его ответ разочаровал ее.

— Не надо на меня рассчитывать.

— Хорошо, все понятно, — пробормотала она и, не глядя на него, пошла по садовой дорожке. Вдали раздался шум приближающейся машины.

— Михаил, Гавриил, Рафаил, просыпайтесь!

Она зажгла в спальне свет. Не последовало никакой реакции, кроме тихого бормотания, но длилось оно недолго.