Созданы друг для друга - [27]

– Ну, счастлив? – спрашиваю я.

Вместо ответа он начинает на удивление хорошо играть начало «Oh! Darling», только в отличие от скейтера Джейсон еще и поет. Поет! Скажу сразу: я не люблю, когда люди поют, и уж тем более когда поют для меня. И даже не важно, хорошо поют, плохо или средненько. Для меня это не имеет значения. Если ты не подписал контракт с крупным музыкальным лейблом и твои треки не висят в iTunes, я не хочу слышать, как ты поешь. Вот почему я не могу смотреть American Idol: я боюсь, что участники облажаются, и им будет стыдно, и тогда уже мне будет стыдно за них.

Но Джейсон поет фантастически, и я заворожена. Его голос вспарывает лондонский туман, а я сижу, приклеившись к скамейке, и не могу отвести от Джейсона глаз. Он тоже смотрит прямо на меня, его глаза сияют. Он берет все ноты, попадает даже в разные тональности фирменных «о-о-о-о» Пола Маккартни.

– Believe me when I tell you (oooh!), – поет он, заканчивая песню, – I’ll never do you no ha-arm[1].

К моменту, когда музыка стихает, моя челюсть, должно быть, болтается где-то на уровне земли. Я пытаюсь прийти в себя и сообразить, что следует сказать. Я не испытываю ни обжигающего стыда, ни смущения – напротив, я очарована, а Джейсон тем временем спокойно отдает гитару скейтеру (который аплодирует) и направляется к противоположной стене парка. Я вскакиваю со скамьи и бегу следом.

– Где ты этому научился? – выпаливаю я.

Джейсон делает вид (как мне кажется), что изучает граффити.

– Я же сказал: я тоже фанат, – безразлично говорит он, не глядя на меня, и пожимает плечами.

– Говорил, что фанат, но я никак не ожидала, что ты буквально мини-Маккартни.

– Да не, – отмахивается Джейсон от комплимента. – Я просто дурачусь. Мама ставила мне в детстве битлов и все такое.

Я открываю рот, чтобы рассказать о своих родителях, но что-то меня останавливает. Я не люблю говорить об отце. И почти никогда не говорю, даже с Фиби.

– Что ж, это было очень круто. – Я делаю небольшую паузу, прежде чем добавить: – Ты был очень крут.

Он пожимает плечами и смотрит на часы.

– Эй, а мы еще можем успеть в Национальную галерею, если поторопимся. О чем там ты хотела писать эссе?

– Об этом, – отвечаю я. Мне хочется, чтобы он посмотрел на меня. – О граффити, о «галерее» в скейт-парке. Она невероятная. Искусство и культура – все здесь, ты же сам сказал.

– Ты правда так думаешь? – Джейсон наконец поворачивается ко мне.

– Да, конечно, – отвечаю я и подхожу к рисунку про эволюцию человека. – У меня фотоаппарат с собой, сделаем несколько снимков.

– Супер! – говорит Джейсон, и его глаза загораются. – Давай!

Я достаю из сумки камеру и проверяю заряд батарейки.

– Как ты вообще нашел это место?

– А, да там один парень… – начинает он, но я уже смеюсь в ответ.

– Ну конечно, ты везде найдешь «одного парня».

– Ага, именно так, – быстро отвечает Джейсон. – Я всегда тусуюсь со странными типами. – Он показывает на граффити, которое хочет сфотографировать. – Ты уверена насчет этого? Ну, то есть разве ты не переживаешь за свои оценки? Сомневаюсь, что миссис Теннисон имела в виду именно это.

– Все будет хорошо, – говорю я на удивление уверенно, несмотря на то что мой средний балл в опасности.

– Потрясающий прогресс. – Джейсон, подув на пальцы, смахивает несуществующую пылинку со своего плеча. – Я отлично поработал. Ты быстро эволюционируешь из зубрилы в секс-бомбу.

Следующие пару часов мы ищем интересные граффити на стенах и камнях по всему парку. К тому времени как мы уходим, у нас около сорока фото и несколько страниц заметок, написанных неуклюжими каракулями Джейсона и моим аккуратным почерком. По пути к отелю мы замечаем, что начинает темнеть, и нам это кажется невероятным. Я в шоке оттого, что провела почти двадцать четыре часа бок о бок с Джейсоном Липпинкоттом и мне понравилось. Думаю, мы вполне могли бы стать друзьями. Джейсон полон сюрпризов.

Когда мы, поднявшись на холм, идем к основной дороге, я вдруг понимаю, что давно ничего не ела. Джейсон занят телефоном, он сосредоточенно печатает сообщения, наморщив лоб. Либо у него сразу много чрезвычайных происшествий, либо он тоже использует мобильник для совсем не связанных со школой дел.

Я тоже достаю телефон. Может, там есть новое сообщение от Криса или, может, даже пропущенный вызов от кого-то из других парней с вечеринки. Но когда я открываю мобильный, никаких уведомлений нет. Я громко вздыхаю, но Джейсон полностью поглощен печатаньем и не обращает на меня внимания. Стук его пальцев по кнопкам меня раздражает.

– Умираю от голода, – говорю я, но Джейсон или не слышит меня, или делает вид, что не слышит. Я пинаю пустую жестяную банку, и она с грохотом вылетает с тротуара на дорогу. – Не хочешь где-нибудь перекусить по пути в отель?

– Э-э-э, да, можно, – отвечает он рассеянно, его нос почти прилип к экрану.

– Отлично.

Поверить не могу, что я сейчас предложила Джейсону Липпинкотту провести со мной больше времени. Поверить не могу, что он согласился. Я сворачиваю к пабу на углу, когда до отеля остается полквартала. Жаренная во фритюре еда – моя слабость, к тому же у меня началась неофициальная охота на самую вкусную фиш-н-чипс в Лондоне. Я берусь за ручку двери и собираюсь зайти, но замечаю, что Джейсон замер у дороги.