Созданы для любви - [17]

– Тебе придется всю жизнь оглядываться, нет ли меня поблизости, – выкрикнула она. Теперь она плакала, и это было к лучшему: она наверняка предпочтет плакать в машине, а не за стеной номера в мотеле. Ее грусть свидетельствовала, что скоро она начнет справляться с горем. И будет думать о том, что он никогда больше не проскользит языком по ее усеянному родинками телу. О том, что все это он делал только ради ее денег.

Не то чтобы ему было неприятно с ней спать. Джаспер не знал, как ему следует относиться к тому, что ему нравился секс с этой женщиной. Как и с практически любой женщиной. Он и сам предпочел бы, чтобы ему нравилось не так сильно. Хотел бы относиться к сексу как к работе, как будто это была скорее проституция, чем мошенничество. Но секс не требовал усилий, ему никогда не приходилось изображать влечение. В этом плане ему нравилось считать себя сторонником феминизма. Он отдавал себе отчет, что не в полной мере соответствует всем феминистическим идеалам, как он их понимал, но знал, что они включали в себя принятие человеческого тела, а Джаспер всегда принимал любые тела. У него был талант возбуждаться. Это был его дар. Глупо не зарабатывать на жизнь тем, что легче всего дается. К тому же благодаря волнистым, как у грека, волосам до плеч и козлиной бородке, Джаспер сильно напоминал Иисуса, каким его изображают европейцы. Еще одно преимущество.

Когда его останавливали в аптеках и на заправках и спрашивали: «Кого вы мне напоминаете?», он отвечал: «Может быть, сына Божьего?» Сначала в ответ смеялись, потом восхищенно кивали. Ощущение, что с ним давно знакомы, было ключевым в его рабочей схеме. Фактор доверия был важнее всего.

Романтические отношения без тайного умысла его мало привлекали. Чувство уязвимости вызывало у него отвращение. Страдания из-за многочисленных разводов отца искорежили Джаспера так, как вода повреждает древесину: он остался тем же самым человеком, но его как будто размыло. В любой ситуации теперь всегда существовала опасность, что эмоции возьмут над ним верх. Он мог неожиданно засомневаться и отступить.

По телевизору воспроизводили смерть знаменитой актрисы – та погибла, катаясь на лыжах. На мотосани вертикально установили манекен для краш-теста, и он врезался в дерево с такой силой, что слетели напяленные на куклу шапка и парик. Камера приблизилась, и стало видно, что манекен упал в снег и распластался так правдоподобно, что напоминал настоящую женщину.

И тут Джаспера осенило. Почему бы не поехать куда-нибудь, где похолоднее? То, что привлекало его в местах пляжного отдыха, – общество, состоящее исключительно из людей, приехавших на время и предпочитающих анонимность (не считая рабочего персонала и богатых местных жителей) – могло быть характерно и для зимних курортов. Он вырос на юге, и его никогда не манили места, где было бы менее тепло и влажно, но, возможно, сейчас самое время распрощаться с жарой. Особенно после Элизабет. Вряд ли будет достаточно просто уехать в соседний штат, чтобы она потеряла его след.

Он аккуратно почесал яйца. Он не брил их уже несколько дней – с самого разрыва. Гладкая кожа всегда приятно удивляла женщин. «Такие нежные! – воскликнула Родинка в первый раз. – Я и не знала, что без волос они такие. Думала, кожа на яйцах похожа на кожу на локтях». Она зажала его мошонку между большим и средним пальцами и принялась перекатывать, как атласное украшение: «Кажется, что твои яйца сотканы из лепестков розы».

Это сравнение почему-то вызвало у него жалость к ней, как будто он навсегда испортил Родинку. Джаспер полагал, что через несколько месяцев, когда она немного оправится от потери – и денег, и иллюзий насчет их любви – и найдет нового парня, у того яйца будут волосатыми. Возможно, даже чересчур волосатыми. Наверное, такова ее судьба. Она тяжело перенесет эту перемену, рассуждал Джаспер, но, может быть, оно и к лучшему. Может быть, теперь волосатые яйца будут у нее ассоциироваться с безопасностью. Может быть, с безопасностью будет ассоциироваться все негладкое. Может быть, она будет специально покупать низкокачественные колючие простыни и однослойную туалетную бумагу без тиснения. На самом деле, еще во время их самого первого секса Джаспер подумал, что Элизабет сама виновата, раз не поняла смысл предзнаменования: что все это ускользнет сквозь ее пальцы так же легко, как проскальзывали его яйца.

Джаспер провел в прибрежном курортном городе почти год, то есть, учитывая его род деятельности, подзадержался. На протяжении нескольких лет он с несвойственной ему точностью проводил на одном месте полгода, а потом переезжал. Способность к самодисциплине не была ему свойственна; ему было скучно жить по расписанию, но эта скука хорошо вознаграждалась – ему было не по себе от того, что он ухаживал по графику, строил прочные отношения, основанные на доверии и любви, а потом разделял их на три части, как акты в пьесе. Формула окупалась, но навевала тоску. В конце концов он заметил, что задерживается все дольше, позволяет ситуации накалиться, подумывает о том, чтобы ввязаться во вторую аферу с кем-нибудь из наиболее легковерных.